напоказ свои похотливые манеры. Он всегда был симпатичным, но сейчас, когда я смотрю на него, то вижу не только это. Я не просто вижу капитана хоккейного команды университета Фэрфилд с репутацией бабника. Я вижу все, что скрывается за этим. Его приверженность хоккею, его любовь к своей команде, дружеские отношения, которые он выбрал для себя, и то, как он всегда добивается того, чего хочет, независимо от того, что стоит у него на пути.

Если бы именно Нова был моей неизбежной судьбой, той, для которой я была предназначена, может, я боролась бы с отцом не так упорно. Конечно, я бы все равно боролась, вся идея брака по расчету кажется мне полной архаичной чушью, но, если бы я знала, что встречу хорошего, честного мужчину, возможно, все было бы по-другому. Именно эта мысль в конце концов отрывает меня от него, заставляя осторожно опустить его руку, даже когда он пытается удержать ее во сне, и наклониться, чтобы нежно поцеловать его в щеку.

– Прости, – шепчу я, желая, чтобы он был в сознании и услышал меня, но зная, что на самом деле только так я смогла бы сказать это ему в лицо. – За все.

Бросив последний тоскующий взгляд на будущее, которого я хотела бы для себя, я поднимаюсь на ноги и оставляю его позади. Я надеюсь тихо выскользнуть из дома, но направляясь к входной двери, обнаруживаю Арчера, который сидит у подножия лестницы и ждет меня. Он был достаточно близко, чтобы услышать все, о чем говорили мы с Новой, и по тяжести его взгляда я понимаю, что у него миллион вопросов, но он задает только один.

– Для тебя это было по-настоящему?

Не думаю, что Нова рассказал ему о том, что на самом деле произошло между нами, и я не очень хорошо знаю Арчера, но могу сказать, что он любит своего лучшего друга и ненавидит видеть его таким.

– Меня бы здесь не было, если бы это было не так, – говорю я, и это правда. Я не раздумывая пришла ему на помощь, когда Арчер позвонил мне пару часов назад. Я не думала ни о своем отце, ни о Брэде, я просто знала, что нужна Нове, и была рядом.

Вот что такое любовь? Хочу я в этом признаться самой себе или нет. Любовь – это быть рядом с человеком, несмотря ни на что. Любовь – это облегчать боль, даже в ущерб себе. Любовь – это уйти, даже если твое сердце разбито, ведь так будет лучше.

– Если бы у меня был выбор, то без всяких сомнения я бы выбрала его.

Признание повисает в тишине, и неважно, понимает меня Арчер или нет, он кивает и поднимается на ноги, чтобы проводить меня до двери.

– Ты сможешь сама добраться домой? – спрашивает он, звуча совсем как Хэлли, что вызывает у меня улыбку. Она говорила, что Арч хороший парень, и это правда. Я киваю в ответ.

– Мой охранник довезет меня, он неподалеку, так что все будет в порядке, – говорю я ему, выходя в ночь и позволяя холодному воздуху окутать меня и остудить после общения с Новой. Прежде чем Арчер успевает сказать что-то еще или, что еще хуже, остаться до того, как Нова проснется, я быстро добавляю. – Прощай, Арчер.

Думаю, он заметил, что я сказала «прощай» вместо «доброй ночи». Вряд ли после сегодняшнего вечера наши пути пересекутся. Я разворачиваюсь и направляюсь обратно к машине, притворяясь, будто человек, который стал дорог мне как никто другой, не спит сейчас в том доме за моей спиной. И я просто ухожу. Как ушел он.

Я едва помню, как добралась до дома и заснула, все мысли были заняты нежными прикосновениями Новы и его теплым дыханием, когда он назвал меня своей девчонкой, и когда на следующее утро Хэлли врывается в мою комнату, как будто это рейд ФБР, я зарываюсь поглубже в одеяло и проклинаю ее.

– Стучать – это общественная норма, Хэлс, – говорю я ей. Голос приглушен пуховым одеялом, но этого недостаточно, чтобы удержать ее.

– Как и принятие душа, – говорит она, брезгливо морща нос и сдергивая с меня одеяло. – От тебя воняет, как от пивоварни.

Усмехнувшись, я вырываю одеяло из ее рук и огрызаюсь:

– Да, что ж, у меня была интересная ночь.

Не обращая внимания на явный запах, исходящий от меня, она садится на кровать с понимающей ухмылкой на лице.

– Ну, тебя ждет еще более интересное утро, – она бросает мне на колени газету, и я в замешательстве опускаю взгляд, замечая, что на самом деле их две: одна от универа, а другая от местной новостной компании. Обе с похожими заголовками.

Я перечитываю раз, другой, третий. Нет, это не может быть правдой, но когда я читаю в четвертый раз, то чувствую, как в груди начинает теплиться огонек надежды. Надежда – опасная вещь. Она может заставить людей думать о том, что они никогда не считали возможным, хотеть того, чего, как они думали, у них быть не может, и нуждаться в том, чтобы некоторые вещи оказались правдой настолько, что они скорее умрут, чем допустят возможность этим вещам правдой не быть.

«Торн участвует в подтасовке результатов игры, звезда футбола уличен в МОШЕННИЧЕСТВЕ!»

Эта статья о моем женихе, и не только о нем самом, они разбирают его по частям, рассказывая о его подвигах в игре, которую он, по-видимому, так сильно любит. Глаза не могут оторваться от чтения, я поглощаю слово за словом, и надежда внутри меня растет с каждым из них, по мере того, как журналисты подробно описывают каждый аспект его скандала.

А мой отец видел это? Он не мог знать об этой ситуации, иначе не стал бы заключать сделку с отцом Брэда, ведь если мэр Фэрфилда чего и ненавидит, так это негативной прессы, а моему суженому только что досталось самое худшее, что я могу себе представить.

Может, это наконец освободит меня?

Глава 38

Нова

«Падение Торна»

В мою голову, наверное, врезался грузовик. Только так можно объяснить грохот внутри черепа. Я открываю глаза и замечаю три вещи одновременно. Во-первых, я не в своей спальне. Похоже, я провел еще одну ночь на этой неделе в отключке на диване. Во-вторых, во рту у меня сухо, как в пустыне Сахара. И, наконец, я чувствую запах Мэдди повсюду вокруг себя. Не спрашивайте меня, откуда я знаю,