— Вода есть, и ее много, — удивила Елрех.

Я нахмурилась. Подняла банку двумя руками и потрясла. Пузырьков практически нет. Масло? И потемнений тоже нет… А в Фадрагосе масла зачастую мутные, неотфильтрованные. И еще… Слишком чисто, прозрачно, хоть и с цветом.

— Масла нет, но консистенция именно такая. Голову даю на отсечение, что тут замешаны ваши местные пчелы!

— Верно, догадливая Асфи. — Она поправила белые волосы на плече, продолжая: — Северяне сумели обустроить помещение для виксарских пчел. Представляешь, разводят их. Мед у них, как свежая смола. Тягучий, липкий, такой сладкий, что клыки сводит, — весело оскалилась на миг, — и целительная сила велика. Кровотечение останавливает, — подняв руку, согнула палец, — раны стягивает самые глубокие, заразу вытягивает, если что-то загноилось, и просто полезен при простудах. Но на мелочь его не расходуют, только на серьезные раны. Склеивает хорошо, исцеляет так, что на следующий день пострадавшему любые нагрузки нипочем. Чувствует себя прямо как живучий виксарт. Отсюда и название пчел. — Руку опустила, плечи приподняла, разглядывая разведенный мед в банке. — Но наносить на рану надо осторожно. Мази из него только целителям продают. При неправильном использовании можно внутренности склеить. А теперь, — забрала банку из моих рук, но долго им пустовать не позволила, — держи ступку и грибы. Помоги мне, раз уж из-за стола вытянула.

— Я поговорить с тобой хотела.

— Поняла. — Она кивнула. Указывая на табурет, спросила: — О чем?

— О ком, — поправила я. — О балкоре.

Она присела на угол стола и слушала внимательно. Хмурилась, фыркала, но не перебивала. Я говорила полушепотом, рассказывая ей все. В том числе о догадках, что Кейел и Десиен проверяли, не являюсь ли я ведьмой. Когда опасения были выложены, я замолчала, глядя на нечеловеческий профиль подруги. Так привыкла к нему, что теперь не замечала голубоватой кожи и трещин на ней. Белая прядь падала на щеку. Елрех в задумчивости прикусила губу и воинственно свела брови на переносице. Серые глубокие глаза впитали уютное окружение, но отражали пылкий гнев. Какой бы полукровку ни считали в Фадрагосе, я видела в ней красоту. Дикую, необычную, притягательную. И силу… Не только в фигуре, которая все равно обладала женственностью, пусть и лишенной изящности, а внутреннюю силу. Непоколебимую перед трудностями, неприступную перед горестями.

— Злишься? — поинтересовалась я, заметив, как напряжены ее руки, стискивающие край стола.

— А как же, — мгновенно ответила она. Повернула ко мне голову и возмутилась: — Ну какая из тебя ведьма, невинная Асфирель? Бессовестный Вольный будто и не слушал тебя, а ты столько о своей человечности твердила, что уже я основные правила запомнила! И непростой балкор оказался не таким уж забавным. Нам на наставника наговаривал, Вольному — если ты права, — на нас. И дурак доверчивый это ему с рук спустил. А я еще удивлялась, чего он так странно себя ведет на обеде у уважаемого городского защитника! И вот в чем дело…

— Зато теперь я точно вне подозрения. Но Десиен напугал обещанием. — Я перешла на шепот: — А вдруг в самом деле узнает…

Поежилась, опасаясь договаривать о Сердце времени. Елрех поняла и без лишних слов.

— Если наставник не расскажет, то не узнает. — Опустила голову и пробормотала: — Нехорошо, что зоркий соггор об этом догадался. И как же быстро!

Мы замолчали. Не знаю, о чем думала Елрех, а я вспоминала угрозу Десиена. Может, я и доказала о своей непричастности к ведьме, но у балкора появилась пища для новых интриг. Чего теперь ждать? Опять Кейела обработает, а мне потом снова с ним наедине выкручиваться…

— Слушай, сообразительная Асфи, — вскинула подбородок Елрех и чуть вытянула губы. Помолчала так, будто все еще взвешивала говорить мне или нет. — Они могли и меня подозревать.

Я удивилась от такого предположения. Скривилась, сжав пестик, и поделилась мнением:

— Глупость какая.

— Это почему же глупость? Очень может быть и такое. Если уж они тебя заподозрили, с твоими-то знаниями о Фадрагосе, то меня и подавно. — И беззлобно добавила: — Дураки.

Логика в словах Елрех определенно прослеживалась, но я морщилась, разглядывая ее с ног до головы. Она — и ведьма? Нет. Точно нет. Хотя вот отношение Кейела к ней в последнее время было странным.

Елрех оценила мое выражение лица и ответила извиняющейся улыбкой.

— Что? — напряглась я.

— Сентиментальная Асфи, ты так часто говорила о своих родителях. Помнишь, как о моих заговаривала, а я злилась на тебя?

— Помню.

О таком трудно забыть. Эта тема сильно цепляла Елрех, и я часто пользовалась ею, чтобы ужалить из мелкой мести или просто увести разговор от ненужного русла.

— Беловолосых шан’ниэрдов не так много, — протянула она.

— Я только Роми и видела.

— Это потому что они из дома предпочитают не выходить. Им трудно.

— Противно, — кивнула я, — понимаю.

Наверное, город для них кишит тараканами и червями.

— Мои родители довольно известны, — продолжила Елрех. — И городской защитник во время обеда неспроста вопрос о них задал. Намеренно оскорбил, безжалостный балкор. Не верю я ему, Асфи, что он о нас не узнавал. Мы как на север пришли, вспомни, у ворот он Кейелу сказал, что ждали его тут. Значит, слухи о нас опередили нас самих. Точно узнавал он о всех нас.

А вот это вполне вероятно.

— Или даже раньше, — произнесла я, начиная толочь темно-синий гриб. Он чуть хрустел; над ним поднималась серая дымка и пряный аромат, щекочущий в носу. Пестик глухо ударялся по дну деревянной ступки. — Наставник сказал, что тут обо мне все знают. Ну, из тех, кто допущен к делу о ведьме. Значит, они и о моем ближайшем окружении тоже давно пронюхали. У нас бы точно разузнали.

— Да, — тяжело вздохнула Елрех, разглядывая половицы, — у нас тоже. Я и не подумала… Тогда без сомнения, меня подозревают.

— И как это связано с твоими родителями?

Сильные руки снова сжались, черные коготки чуть вонзились в дерево. Елрех долго молчала, уставившись себе под ноги. Я не торопила, продолжая давить пестиком. В конце концов, что бы ни скрывалось в ее прошлом, мне не удастся увидеть в ней ведьму. Глупость это.

— Фангры с белыми волосами, — так тихо сказала она, что пришлось остановить работу. — Не знаю, есть ли еще такие, как я. В Обители гильдий таких не знают. Раньше были, и беловолосые шан’ниэрды до сих пор помнят их, как позор расы. Мужчины влюблялись в фангр, пленялись и не успевали сойти с ума до того, как на свет появлялась полукровка. Природу трудно осуждать, Асфирель, — грустно улыбнулась. — Пленникам природы чаще сочувствуют. А я… Мой отец любит свою избранницу. Он счастлив с ней и по сей день. — Сглотнула, стыдливо отворачиваясь. — Но это не моя мама.

Вжимая голову в плечи, шумно вдохнула, словно собиралась нырнуть надолго. Сердце пропустило удар. Кажется, мне не приходилось видеть Елрех настолько подавленной. Хотя… Однажды, в тот момент, когда она уничтожала гильдейские знаки.