В горле запершило; уют надломился. Столетия назад… А кажется, будто только вчера.

— Это вещи со времен войны Предков? — спросила я, хоть знала наверняка, что это так. Наставник, склонив голову, смотрел в сторону и не отвечал, будто позволял мне самой прийти к нужному ответу. Сердце налилось горем, почти отчаянием. Но я сглотнула комок, крепко сжимая подоконник, и продолжила севшим голосом: — Бавилю удалось сбежать? Или рукоять меча и есть конец его жизни?

Непрерывную тишину заполняла только боль. Она шумела в моей душе, скреблась и выла, заставляя напрягаться.

— Асфирель, это пройдет. — Прозвучало очень тихо. Неуверенно.

Неубедительно.

Я кивнула, выдавливая из себя улыбку.

— Зато вернулась! Я ведь думала, что я и есть Бавиль. Все так… по-настоящему. — Слезы выступили на глазах, руки мелко задрожали. — У него были хорошие родители. И он о многом мечтал.

— Асфирель, ты не любишь его родителей. Не обманывайся чужими воспоминаниями. И мечты у тебя должны быть свои. Это все ритуал. — Отставил чашку на столик, не прекращая говорить: — Нужно было разбудить духов памяти и позволить им занять место в тебе, позволить вам стать едиными. Теперь будет немного по-другому. Легче.

— Насколько? — Мой голос дрогнул; я опустила глаза. — Его родители давно умерли, а я хочу оплакивать их прямо сейчас, как своих. Я ведь по своим тосковала, но толком не плакала. А тут чужие! Я их знать не знаю, а чувства…

Всхлипнула, с тоской вспоминая молодую соггоршу и ее нежный голос. Бавиль тоже умер, но его я воспринимала продолжением себя. Или себя его продолжением… За себя душа болела меньше.

— Иди к Кейелу, Асфирель. Он успокоит тебя. Сейчас как никогда ты нуждаешься в нем, а он в тебе. О духах памяти он тоже знает больше, чем знал о ритуале. Пусть расскажет. А когда чужие воспоминания отпустят тебя, приходи снова. Прости меня, дитя, но я не в состоянии разделить твой траур. Когда теряют родных, посторонние не способны помочь.

Я не стала задерживаться, не благодарила уходя. Наставник не провожал и тоже больше ничего не сказал.

Кейел ждал в соседней комнате. Дверь была приоткрыта, и я осторожно толкнула ее. В большой светлой комнате все сузилось до единственного темного силуэта. Вольный стоял у окна, разглядывая двор, как минутами ранее я. Плечи сутуло повисли, будто от тяжести. Одну руку он согнул в локте; пальцы медленно поглаживали крохотный участок легкой занавески.

Я замерла, боясь пошевелиться. Подойти бы тихонько, обнять крепко. Вдохнуть аромат тела, раствориться в его теплоте. Поцеловать в шею и порадоваться, наблюдая, как кожа Вольного покрывается мурашками.

Мотнула головой, прогоняя желание, сжала кулаки и шагнула вперед. Половица скрипнула, Кейел встрепенулся. Резко обернулся, нашел меня взволнованным взглядом, разомкнул губы, будто собирался что-то сказать, но позволил приблизиться к себе в полной тишине. Я встала рядом с ним, ощущая плечом тепло, исходящее от сильного тела. Посмотрела на тот же двор — кухарки уже не было, а ворон разогнала хищная птица покрупнее. Она сидела возле лавки и, прижимая лапой рыбешку, разрывала ее крючковатым клювом. Таким зрелищем трудно любоваться, но я не могла оторвать глаз.

Чувствуя осторожный взгляд на себе, полушепотом призналась:

— В Фадрагосе я поняла, что справедливость всегда идет бок о бок с жестокостью. Этот мир не существует ради вас, Кейел. Он заставляет вас жить ради него. И слабым не найти тут места.

Он чуть покачнулся и ответил так тихо, словно боялся вспугнуть мгновение:

— Мы и есть жизнь. А слабые… Сильным нужна пища. — Шумно вздохнул и громче добавил: — Аня, прошу тебя, стань сильнее.

Он первым отступил от окна, а затем развернулся и стремительно вышел из комнаты.

Ему стыдно за слезы. Ему горько находится рядом со мной и ощущать себя затворником дружбы. Я знаю, чувствую.

Положила руку на грудь и смяла ткань рубашки в кулаке. Болит не сердце — осколки надежд впились в душу. Болит искалеченная душа.

— Меня уже не спасти.

* * *

У ребят было очень тепло. На просторной кухне вкусно пахло мясом и кислым супом, немного напоминающим щи. Утолив голод, мы продолжали сидеть за столом и ковыряться в тарелках. Ив вцепилась в Кейела разговором о ведьме.

— Мы не можем уйти с севера, не отыскав ее! — сказала она, сложив руки на столе, как школьница.

Кейел с равнодушием на лице отпил молока из кружки и произнес:

— А если она не на севере?

Ив замялась. Нервно ухватила черную прядку и, надув губы, заправила ее за длинное ухо.

— Ты изучила местные знаки? — с тяжелым вздохом, поинтересовался Кейел, будто делал одолжение.

— Изучила. Конечно, изучила! — Синие глаза блеснули раздражением. — В первых знаках символов было больше, но я еще их не связала в одну систему. Который из знаков что запускал? Искать ведьма начала позже, а сначала задача была другой. Не знаю, что именно, но…

Я перестала слушать — все равно не разбираюсь. Осторожно, слабыми взмахами руки за боковым краем стола, привлекла внимание Елрех, сидящей напротив, дождалась, когда она посмотрит на меня, и кивнула на выход.

— Асфи, поможешь мне с морозными грибами? Их нужно растолочь.

Нас провожали внимательными взглядами, но не остановили.

Елрех оборудовала алхимический угол в дальней комнатушке. Тепло от большой печки доходило сюда слабо, но достаточно, чтобы не мерзнуть в шерстяных рубашках. Лавочка у стены была заставлена посудой: ступки, миски, корзинки и коробка с мешочками из разных материалов. Под лавочкой поместились флаконы с зельями, которые боятся прямых солнечных лучей. На столе у окна стояли склянки с более устойчивыми зельями и ингредиентами.

— Как многое ты помнишь из алхимии, неуклюжая ученица? — клыкасто улыбнулась Елрех, закатывая рукава темно-серой рубашки.

Я усмехнулась в ответ. Еще раз окинула беглым взглядом комнату. Подошла к столу и потянулась к ближайшей банке. Подушечки пальцев наткнулись на шероховатую пробку. Внутри, за толстым стеклом, покоилась желтая жидкость.

— Когда ты меня учила, я всегда сравнивала такие настои с мочой, — призналась я и сама поморщилась от такого сравнения.

Елрех хохотнула и постучала костяшкой указательного пальца по столу.

— Ты была бестолковой Асфирель! А какая Асфи сейчас?

Я присмотрелась к содержимому лучше.

— Осадка нет. — Покачала банку из стороны в сторону. Склонила голову к плечу, чтобы лучше увидеть тонкую пленку. — Не густое, но по стенкам стекает маслянисто. Даже слишком. Я бы сказала: липко. Цвет насыщенный. Мед?

Елрех с гордостью хмыкнула, глядя мне в глаза. Согласилась:

— В составе.

— И что еще? Не вода… Она бы испортила цвет.