– Я бы смогла, – не удержалась Майяри, глядя, как мужчина относит седло в помещение для сбруи и возвращается с другим, побольше. – И вообще, я же ваша помощница. Должна же я что-то делать.

– Помощник мне нужен не для седлания драконов, – сухо отозвался оборотень, забрасывая на спину ящеру седло.

Подпругу он затянул и застегнул легко и быстро, как пуговицу, чем вызвал у Майяри волну зависти. Вот бы она тоже родилась мужчиной…

Ей ничего не оставалось, как пойти и просто принести ремни для пристёгивания к седлу для себя и для харена. И ей показалось, что господин Ранхаш взглянул на протянутую сбрую с непониманием, а потом и с лёгким замешательством.

– Спасибо.

И управился со своим ремнём так быстро, что, к досаде Майяри, оказался в седле раньше неё. И занял заднюю его часть, а девушка хотела сесть именно там: за спиной харена было бы куда теплее. Ну да ладно, у неё теперь есть силы, которые её греют, а спереди вид лучше.

Подняться на спину дракона самостоятельно ей тоже не позволили. Склонившись, харен подхватил её под мышки и усадил перед собой. Майяри только осталось перекинуть ногу через драконий хребет и слегка задрать юбку, чтобы не мешала. Проходящий мимо смотритель, едва шею не свернул, засмотревшись на её ноги, и девушка затылком почувствовала неодобрительный взгляд господина Ранхаша.

– Если бы я знала, что мы куда-то полетим, то надела бы штаны, – оправдываясь, пробормотала она, пытаясь прикрыть подолом кружево панталон.

– Редий, – негромко позвал харен, и охранник тут же явился с попоной в руках.

Через минуту ноги девушки были укрыты попоной, неразвязываемым узлом затянутой на её пояснице.

– Удачи! – пожелал Редий, отступая в сторону.

Дракон, услышав скрип ворот, не стал дожидаться свиста и сам направился на выход.

Ледяной ветер пахнул в лицо, и Майяри досадливо поморщилась. Даже силы не согревали настолько, чтобы было действительно жарко: холод мгновенно выветривал все крохи тепла. Но хотя бы руки-ноги не коченели и спине, закрытой телом харена, было относительно хорошо. Господина Ранхаша Майяри тоже грела. Сил много – не жалко, тем более он даже шапку не надел, хотя её заставил обернуть голову шарфом. И от оборотня приятно веяло теплом. Всё-таки не так уж и плохо сидеть впереди, в кольце рук. Правда, ладони так и чесались. Хотелось вцепиться в повод, и приходилось прикусывать язык, чтобы не засвистеть.

Ночную тьму, слегка припорошенную падающим снегом, развеивал только свет волчьего месяца, чей яркий круг почти до половины закрывали тучи. Луны не было видно вовсе, а звёзды сияли лишь в редких прорехах туч. Других всадников можно было различить только по небольшим тусклым огонькам – светильникам на ошейниках драконов. Пылающие точки двигались на северо-запад вслед за проводником, улавливающим нужное направление не хуже самых чутких амулетов.

Сложив руки на груди, девушка всмотрелась вниз, но различила лишь тьму из разных оттенков чёрного и серого. Снежинка залетела в нос, и не ожидавшая такой подлости девушка чихнула. Дракон тут же отозвался недовольным рыком.

– Замёрзли?

Майяри на мгновение оцепенела. Горячее дыхание господина Ранхаша огнём обожгло ухо даже через шарф, и у неё почему-то вспыхнуло всё лицо. От тела мужчины не только пахнуло теплом, девушка даже почувствовала запах: неявный, быстро сдуваемый встречным ветром, но приятный. Помимо воли Майяри принюхалась.

– Так вы замёрзли? – повторил свой вопрос харен.

– Н-нет, – запнулась девушка, борясь с желанием потереть обожжённое ухо.

Оборотень истолковал её запинку по-своему и одной рукой притянул ближе к себе. Судорожно вздохнув, Майяри невольно вцепилась в его запястье и едва удержала вскрик: ей показалось, что дракон ухнул вниз, но уже через секунду она поняла, что полёт по-прежнему ровный.

– Вы же меня всё равно греете, вот и грейтесь в своём тепле, – голос харена прозвучал до обидного ровно. Майяри не то чтобы хотела скрыть свою заботу от него, но то, что её так быстро раскусили, раздражало. И не только это. Смущало что-то ещё, но она никак не могла понять что.

Ранхаш пристально всматривался вперёд, сосредоточивая своё внимание на полёте, но это совершенно не отвлекало его от других ощущений. От тепла, сидящего прямо перед ним. Это «тепло» ёрзало, откидывалось на его грудь, тоскливо и завистливо вздыхало и порой тянуло свои ручки к поводьям, но тут же их отдёргивало. Это «тепло» пахло, и Ранхаш совершенно не чувствовал тот фальшивый запах, что окутывал девушку. Для него она пахла жаркой степью, томящейся под солнцем травой и землёй. Захотелось, как в детстве, набрать полную пригоршню влажного чернозёма и запихнуть в рот. И даже понимание очевидной глупости этого желания не отрезвило его.

В душе царила странная сумятица. Всегда способный полностью сосредотачиваться на деле, сейчас Ранхаш был вынужден разделять своё внимание и отдавать большую его часть туманным мыслям и ощущениям, которые он совершенно не понимал. Но одно он понимал точно – ему были приятны эти мысли и ощущения. Почему-то очень сильно захотелось положить подбородок на голову девушки, как это иногда делал Шидай, пользуясь тем, что он выше. Ранхаша такое поведение раздражало – всё же он давно не ребёнок, чтобы испытывать восторг от того, что взрослый мужик наваливается на его спину, – но одновременно он чувствовал в такие моменты особую близость, которая связывала их с Шидаем. Мужчина растерялся. Он хочет почувствовать такую же близость с Майяри? Но между ними же нет крепких связей?

Девушка опять завозилась и, вытянувшись, едва не въехала затылком ему в подбородок. Ранхаш успел уклониться в самый последний момент. А он-то думал, что если прижмёт её к себе, то она будет меньше возиться и, соответственно, меньше доставлять проблем. Но «доставлять меньше проблем» – это, похоже, не про госпожу Майяри.

Перед глазами опять предстало растерянное лицо Шидая и его «Ранхаш, неужели всё так серьёзно?». Нет, он даже не допускал мысли, что девчонка пробудила в нём ту странную привязанность, о которой почему-то так любили говорить. Ему определённо нравился её характер, хотя порой её упрямство вызывало досаду, а необычное отношение к некоторым вещам и явлениям – недоумение и растерянность. И мучившее его в последнее время плотское влечение тоже добавляло хлопот. Но ведь все эти чувства не могли складываться во что-то серьёзное? Точнее, несерьёзное. Слушая любовные истории, которые травили между собой его подчинённые, сидя у костра, Ранхаш пришёл к выводу, что любовь – это что-то совершенно нелогичное, необъяснимое, безрассудное и неподконтрольное. Он не видел даже тени серьёзности рядом с этим чувством.

Может, это ответственность? Всё же он обещал защищать её, а в своих обещаниях он всегда был строг к себе. За это время он узнал госпожу Майяри лучше, и это, очевидно, породило лёгкую привязанность к ней, а вероятнее, к её будущему. Тогда можно объяснить, почему выходка Викана вчера вызвала у него такое раздражение. Этого неугомонного бабника можно было назвать угрозой для любого будущего. Надо как-нибудь побыстрее разорвать его несуществующую помолвку с Майяри и найти другую причину, позволившую бы девушке находиться рядом с ним, с Ранхашем. Всё же у них одно расследование на двоих. Может, попросить Шидая стать её опекуном? Или же самому стать им? Нет, что-то в этой идее Ранхашу не нравилось, но он пока не мог понять что. Вероятно, есть какие-то подводные камни, которые он пока не видит, но чувствует, а своему чутью Ранхаш привык доверять.