Поздно вечером Фейхель получила письмо, в котором Малика интересовалась: не нарушит ли она правила, если пригласит к себе кое-кого из обитательниц дворца. Решив, что речь идёт о Галисии, мать-хранительница собрала помощниц и вместе с ними проштудировала своды правил и законов. Шабира, конечно же, могла принимать гостей. Это даже не обсуждалось. Под вопросом стояла территория. Часть Обители Солнца,  где обитала дева-вестница, до сих пор относилась к мужской половине дворца.

Утром Фейхель через служанку передала Малике послание: «Ты хозяйка в доме своём», и в ответ получила приглашение на празднование ночи Лунной Тишины.

***

Придерживая края чаруш, Малика слушала свист ветра и смотрела в небо. Лучи закатного солнца – тусклого, уставшего от непогоды – прорывались сквозь жёлтую пелену и выхватывали клубившуюся в воздухе пыль. Близилась ночь Лунной Тишины – возможно, её последняя ночь в Ракшаде. И завтра она поедет туда, где никому, кроме Муна, не нужна.

Целых полгода Малика старалась заглушить любовь к Адэру, наполняя свою жизнь иным смыслом. Прилагала неимоверные усилия, чтобы вытравить из головы мысли о нём. Но безрезультатно: земля и небо не поменялись местами. И было грустно, что завтра, через месяц или через год ничего не изменится.

Бросив на солнце прощальный взгляд, Малика скинула туфли. Приподняв подол платья, встала в мраморную чашу, наполненную прохладной водой, и заметила на стопке полотенец, спрятанных за чашей, бутылку, перевязанную шёлковой лентой. Тёмно-бордовая этикетка с серебряной надписью на незнакомом языке, вино почти чёрное с радужными переливами. Иштар таким образом решил прервать затянувшееся молчание? Ну что ж, мило. Особенно, если учесть, что она равнодушна к вину.

Служанки заканчивали сервировать стол. Кроме привычных для ракшадов блюд, поварихи приготовили несколько блюд из тезарской кухни: салат с перепелиными яйцами и ветчиной, утиная печень в клубничном соусе, тушёное мясо с черносливом. Малика хотела угодить Галисии, перед тем как испортить ей вечер и поставить точку в обременительной истории. Сегодня она в последний раз попытается убедить дворянку поехать домой.

Хатма доложила о приходе первой гостьи. Малика пригласила Галисию на час раньше, чтобы она успела выплеснуть негативные эмоции и успокоиться до появления матери-хранительницы с дочерью.

Переступив порог Обители Солнца, Галисия вручила Малике коробку:

– Вдруг засуетишься перед дорогой и забудешь. – Окинула взглядом стены, покрытые ажурной резьбой по камню. – У здешних мастеров золотые руки. Я могу снять чаруш?

– Не сейчас.

Малика двинулась через зал, искоса посматривая на папку, которую Галисия держала подмышкой. Знакомая папка. Когда-то – на корабле – Альхара принёс в ней листы для писем. Почему она ни разу не поинтересовалась его судьбой?

– Кто здесь жил до тебя? – спросила Галисия, озираясь.

– Эта часть дворца принадлежала мужчинам.

– Это чувствуется. Красиво, но холодно.

– В Приюте Теней теплее?

– Если бы я знала, что проведу в той комнате всю жизнь, я бы постаралась придать ей другой вид.

– Сомневаюсь.

– Почему?

– Ты любишь четыре стены? Тебе нравится просыпаться и знать, что сегодня и завтра будут такими же, как вчера? Тебе приятно смотреть на рисунки на окнах, которые заслоняют небо и солнце? Ковры не заменят траву, шёлковая подушка не заменит любимого человека, а статуэтки не заменят общения с живыми людьми. Украшать свой дом надо с любовью к жизни. Только тогда в нём будет тепло.

– Что-то я не заметила твою любовь к жизни.

– А кто тебе сказал, что я люблю такую жизнь? Здесь я такая же затворница, как и ты. Моё сегодня похоже на вчера.

Войдя в следующий зал, Галисия на пару секунд замешкалась. Затем пошла вдоль стены, ведя рукой по барельефам, изображающим деревья, кустарники и фонтаны:

– Боже мой… Сколько лет они это делали? – Запрокинув голову, уставилась на потолок, заплетённый кронами деревьев. – Какая фантазия…

– Лучше чем настоящий сад?

– Ты ничего не понимаешь в искусстве.

Малика проводила взглядом служанок, семенящих к выходу из Обители. Хатма дала знак, что останется в ажурном зале. Она взяла на себя роль старшей в подготовке вечера. Может, потому, что шабира обсуждала с ней меню и решала, куда лучше поставить стол. А может, впервые кто-то интересовался её мнением, и Хатма наслаждалась прежде неведомым чувством собственной значимости.

– Мастера от Бога, – прозвучал голос Галисии из беседки.

Послышался щелчок, и сквозь каменные кружева, которыми были заполнены арки, заструился свет настольной лампы.

– Ты здесь читаешь?

– Ем.

– Кощунство. – Галисия выключила лампу и вышла из беседки. – А где ты спишь?

Малика повела её в следующий зал. Галисия смотрела на пруд под ногами, иногда приседала и стучала пальчиком по стеклу, привлекая внимание радужных рыбок. Проходя мимо праздничного стола, замедлила шаг, но не обронила ни слова.

Малика пересекла коридор и, открыв двери спальни, отошла в сторону, давая возможность Галисии заглянуть в комнату. Сегодня утром служанки принесли не ковёр из цветов, а напольные вазы с хризантемами, похожими на огромных золотистых пауков. Малика хотела выставить их на террасу, но передумала. Иштар мог неправильно расценить её поступок. Не хотелось перед отъездом ухудшать и без того натянутые отношения. И разве она не задумала нанести Галисии удар? Болезненный удар. Но иногда жестокий путь – единственно верный.

– Ты любишь цветы? – раздался севший голосок.

– Думаю, это традиция – украшать спальню цветами.

– Твою спальню. И ты хочешь сказать, что Иштар не испытывает к тебе никаких чувств?

– У него нет чувств.

– Есть! – вскричала Галисия и, пошатнувшись, вцепилась руками в дверные наличники.

Папка упала на пол. Хлопок прозвучал в тишине как гром.

– Есть, – повторила Галисия еле слышно. – Ты его совсем не знаешь. Он не писал тебе писем и не открывал перед тобой душу.

– Да, Галисия. Он открывал душу перед тобой, а цветы дарит мне. Он добивался меня, но я ему отказала. И если завтра я передумаю и скажу ему «да», ты поедешь домой, а я останусь.

– Но ты же не скажешь ему «да».

– Не скажу.

Малика подняла папку, положила её вместе с коробкой на козырёк вешалки для халатов. Опустив плечи, Галисия направилась в зал и до появления матери-хранительницы с дочерью просидела на стеклянном полу, наблюдая за рыбами.

Не выказав смущения или удивления, будто видели Обитель Солнца сотни раз, Фейхель и Самааш сели за стол. Малика и Галисия разместились напротив них.