— Привет, Шолиак! Конечно, старик. Я по поводу работы. Твоё предложение ещё в силе? Ого, ничего себе ты расщедрился. Смогу подарить на свадьбу суборбитальное путешествие… — Замечтался было Соли, но сразу же опомнился. — А, нет, ещё успею накопить. В этот раз я хочу оплату другого рода. Ничего особенного, всё предельно скучно. Тебе всего лишь нужно будет тряхнуть связями и разобраться с проблемами одного уродца, замять дело. Договорились, обменяемся деталями при встрече.

Соли положил трубку, и в это же время из коридора раздался мужской голос:

— У нас сегодня праздник, Соли! Сегодня мне назначили должность. Ни за что не догадаешься. На следующей неделе я вступаю в должность главы исследовательского отдела. Сам не поверил, когда узнал. Правда, мне немного неловко от этого назначения. Ну, после той истории с предыдущим главой отдела. Я ведь с его сыном на одном курсе учился. Жаль Оззи, его семья, можно сказать, лишилась всего…

Пребывающий в приподнятом настроении Леон зашёл в столовую. Он остановился, заметив гостью. Следовавшая за ним Глория, которая знала произошедших с семьёй Оззи событиях чуть больше своего жениха, была рада возможности сменить тему:

— Это Изабелла, подруга Соли.

Разумеется, Леон не осознавал, насколько такие слова неординарны, однако и он в некоторой мере понимал, что ситуация необычна. Слегка замешкавшись, он радостно произнёс:

— Новые знакомства, это отличный повод распить бутылочку чудного кьянти.

Соли же прошептал так тихо, чтобы одна только Белла смогла его расслышать:

— Справишься, Принцесска?

На что девушка, сверкая самой очаровательной своей улыбкой, ответила столь же тихо, едва слышно, сквозь зубы:

— Не недооценивай меня, Соли. — И, вежливо познакомившись с новым лицом, Белла как ни в чём не бывало приступила к поеданию ростбифа.

***

Досмотрев воспоминание, Иессей и Лили вышли сквозь стену дома и застали Соли и Вету, для которых тот день не представлял интереса, за умиротворённой беседой.

Соли, сложивший голову на колени Вете, лениво ворчал, глядя на пролетающие тучи:

— … Хотя немного жаль, что в глобальном противостоянии будут замешаны прочие. Неплохо бы немного сократить издержки.

— Да, издержки так себе. — Согласилась Вета, в задумчивости перебирая безжизненные волосы спутника. — У какой-то армии даже девиз есть: «убивайте всех, господь своих опознает». Не знаю, при чём здесь папа, но ты меня понял. Ой, зрители вернулись. Ну как, Иессей, твоё любопытство удовлетворено?

— Почти. — Неуверенно произнёс Иессей. Но в этот раз он стеснялся своих эмоций куда меньше. — Мне никак не даёт покоя одна вещь… Не мог бы ты рассказать, Соли, что произошло между тобой и твоим отцом.

Соли прикрыл глаза и, после некоторой задержки, ответил:

— Он отнял самое дорогое, что было у меня. А я в ответ отнял самое дорогое, то было у него.

Такой ответ породил ещё больше вопросов не только у Иессея. Но если Лили приняла скудную информацию как данность, то Вета, в силу характера, не могла оставить всё как есть:

— Слышь, Иессей! Ты что-нибудь понял? Я вот как-то не очень. Надо глянуть!

И окружающее пространство в очередной раз сменилось.

Параграф 24: пробуждение

14 лет до начала внеземной интервенции.

Тесная лачуга представляла из себя поистине жалкое зрелище. Немногочисленная разномастная мебель, добытая на свалке, демонстрировала отчётливые следы повреждений. Облупившаяся краска на стенах и полу была сплошь покрыта пятнами, частично пятнами крови. Одно из окон было попросту выбито, судя по наросшему слою пыли и грязи, довольно давно. Количество опустошённых бутылок из-под дешёвого спиртного многократно превышало количество столовой утвари, соперничая разве что с использованными шприцами и окурками, как правило не сигаретными. Армия крыс и тараканов давно перестала бояться открытых пространств, чем немного отличалась от изобиловавшей плесени. Благодаря вырванной с корнем дверце покосившийся шкаф демонстрировал рваное тряпьё, в котором с трудом узнавалась одежда. Единственная на весь дом целая лампочка, свесившись из дыры в потолке, освещала ещё более жалкое, чем сомнительное подобие человеческого жилья, зрелище — двоих покрытых застарелыми побоями истощённых детей.

Мальчик семи лет от роду, в котором, отчасти благодаря пустому холодному взгляду и отсутствию всякого выражения на лице, легко узнавался Вэ Соли, сидел на полу, держа в руках нечто, разительно отличающееся от всего в этом доме. Он перелистывал новую, ещё пахнущую типографией книгу, красочные иллюстрации которой резали глаз на фоне гнетущей обстановки вокруг.

Девочка двенадцати лет, в которой Глория узнавалась с куда большим трудом из-за покрывавшего добрую половину лица кровоподтёка, с жадностью обгладывала копчёные свиные рёбрышки, искоса поглядывая на книгу в руках брата. Закончив с трапезой, она с некоторым сомнением произнесла:

— Дорогая, наверное… Нехорошо ведь, Крис.

— По поводу еды ты что-то не жаловалась. — Не отрываясь от книги, с явственным раздражением ответил Соли.

— Это другое.

— Ладно, в следующий раз, как пойду в город, стащу что-нибудь для тебя. — Немного подумав, смягчился мальчик.

— Ой, нет, я не… — Начала было Глория, но тут же замялась, не сумев подавить счастливую улыбку.

Два ребёнка продолжили заниматься своими делами в спокойствии. Глория продолжила опустошать скромные запасы долгожданной еды, а Соли перелистывал страницу за страницей, не пропуская ни буквы и подолгу любуясь красивыми иллюстрациями. Но вскоре спокойствие было нарушено.

Умиротворяющую тишину разорвал скрип открывающейся двери. Дети узнали отца по запаху раньше, чем его увидели. Тяжёлый смрад, удушающая композиция из мочи, перегара и застарелого пота, заполнил лачугу, словно резервуар.

Глория, казалось, уменьшилась в размере, она уставилась в покрытый коркой грязи пол и, как могла, вжалась в заплесневелую стену. Соли же не поменял позы, он так и сидел с открытой книгой в руках, но его глаза замерли, а тщедушное тело напряглось, подобно пружине. Оба ребёнка страстно желали, чтобы это шатающееся тело пошло прямиком к кровати. Но их желанию не суждено было сбыться.

Отец семейства, приложившись к полупустой бутылке в руке, остановился посреди освещённой комнаты и с большим трудом сфокусировал взгляд на детях. Громко рыгнув, он посмотрел на сына и, когда, наконец, рассмотрел его, заплетающимся языком произнёс:

— Щенок, ты что, читаешь? Ты ж тупой. — Отец рассмеялся, явно считая свои слова отличной шуткой.

Соли не ответил. Он не поднял взгляд, даже не пошевелился, сейчас Соли был похож на статую.

Отца такое поведение сына совершенно не устраивало. Недолго думая, он пнул ребёнка в живот и закричал:

— Отвечай, когда с тобой старшие разговаривают. Ты передо мной на коленях должен ползать, неблагодарная скотина. Я тебя, урода, вырастил, воспитывал, кормил! На коленях ползать должен. — Он пнул по лицу задыхающегося от предыдущего удара мальчика и опять