Он ничего не говорит, но она чувствует, как его горло дрожит под ее прикосновением, когда он сглатывает.

– Дафна, – повторяет он снова, и на этот раз невозможно ошибиться. Вздох в его голосе, смысл, скрывающийся прямо под поверхностью.

– Я почти уверена, что тоже смотрю на тебя так, – тихо произносит она.

Он закрывает глаза, а затем снова их открывает.

– Ты нездорова. Тебе нужно поспать. Ты обещала, что поспишь.

Дафна кивает, крепче обнимая себя.

– Мне просто так холодно, Байр. Почему так холодно?

– Это не так. Здесь душно. Это яд покидает тебя, вызывая лихорадку.

Она смутно понимает, что это имеет смысл, но дрожь от этого не утихает. Дафна глубже зарывается под одеяло.

– Так, – вздыхает Байр. – Перевернись на другую сторону.

Когда она это делает, он обнимает ее, прижимая к своей груди.

– Лучше? – спрашивает он.

На самом деле это не так, но ей нравится, как он ее обнимает. Может, это и не спасает от холода, но она ощущает себя в безопасности. Она чувствует его дыхание, ровное и глубокое, чувствует ритм его сердцебиения, и это успокаивает ее.

– Намного, – отвечает она, закрывая глаза.

Их окутывает тишина, и ее начинает клонить в сон.

– Почему ты здесь? – слышит она свой собственный голос, хотя и не помнит, как решила задать этот вопрос. Слова сами соскальзывают с ее губ, пока она зевает.

Байр не отвечает, и она думает, что он уже спит. Но прежде, чем успевает присоединиться к нему, она чувствует движение его груди. Он говорит, и его голос мягко звучит у нее над ухом:

– Я здесь, потому что так хочу. Потому что ты молния – устрашающая, красивая, опасная и яркая одновременно. И я бы не хотел, чтобы ты была кем-то другим.

Бал – это последнее место, где Софрония хотела бы оказаться сегодня вечером. Толпа вокруг нее легкомысленна и шумна, потягивает напитки и ведет светскую беседу, обсуждая предстоящую войну с Селларией, словно это лакомый кусочек последних сплетен, а не разрушительная ошибка для всей страны. Если еще хоть один гость подойдет к Софронии, чтобы с этим поздравить, она не уверена, что сможет удержаться от удара. Но она понимает, как важно создать видимость: если они окажутся втянуты в войну с Селларией, это, несмотря ни на что, должно выглядеть так, как будто это был их выбор. Никто не должен знать о подделке Виоли или о том, что Леопольд пытался все отменить. Поэтому она продолжает уверенно улыбаться, когда ей хочется кричать.

Леопольд передает ей хрустальный бокал с шампанским.

– Я не получил вестей от Паскаля, – говорит он тихим голосом. – Ты что-нибудь слышала от своей сестры?

Софрония качает головой. После того, как отправила закодированные письма Беатрис и Дафне, она предложила Леопольду написать и Паскалю. С тех пор прошло всего несколько дней, но Софрония просматривает почту с растущим чувством отчаяния.

– Завтра мы отправим наши первые войска, – сообщает Леопольд. – Кажется, нам не отвертеться, и я хотел бы, чтобы война закончилась как можно скорее. Если мы устроим им засаду на их же земле, у нас будет на это больше шансов.

Софрония кивает, хотя ее мысли находятся где-то в другом месте. Ее глаза следят за Евгенией, пока та пересекает бальный зал в великолепном золотом платье. Она непринужденно улыбается, сияет и выглядит более счастливой, чем Софрония когда-либо видела. А почему бы и нет? Она ведь считает, что подобралась на шаг ближе к тому, чтобы получить именно то, над чем так долго работала, – Темарин под властью Селларии. Однако Софрония не сомневается, что у ее матери есть план на этот счет, и осознание того, что счастье Евгении будет недолгим, доставляет ей небольшую радость.

– Прости, я на минутку, – извиняется она, прежде чем последовать за Евгенией.

Она догоняет вдовствующую королеву на другой стороне бального зала, сцепляет их руки и идет рядом с ней.

– Я знаю, что ты сделала.

Евгения закатывает глаза.

– Прошу тебя, моя дорогая, это же вечеринка. Я хочу как следует ей насладиться.

– Тогда почему бы тебе не выпить бокал игристого вина? Скажи, оно было куплено у Козеллы? – спрашивает Софрония.

Евгения на мгновение напрягается, но затем смеется.

– Ты действительно параноик. Нет, как и просил Леопольд, все покупки дворца осуществляются в Темарине. В том числе и игристое вино. Могу я предложить тебе бокал? – спрашивает она, беря его с подноса у проходящего мимо слуги и передавая его Софронии. – Тебе действительно нужно расслабиться.

Софрония так крепко сжимает бокал, что опасается, не разобьется ли он.

– Я знаю, что ты сговорилась со своим братом, – она едва сдерживает крик. Евгения прищуривает глаза и уводит Софронию от толпы, выводя ее на уединенный балкон.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – отрицает Евгения, но это самая наглая ложь, которую Софрония когда-либо слышала.

– Я знаю, что ты намеренно обанкротила Темарин, истощила нашу военную казну, чтобы, когда начнется эта война, Селлария смогла бы с легкостью победить нас. У меня есть письмо, которое написал тебе твой брат, и, если ты сейчас же не покинешь дворец, я покажу его Леопольду.

Это блеф, но Евгения этого не знает. Без письма Софрония не сможет доказать измену Евгении – доказательств недостаточно, чтобы Леопольд поверил ей больше, чем своей матери, и при этом не узнал об ее собственной лжи. Но Софрония хочет, чтобы она ушла.

Евгения долго смотрит на Софронию, но Софрония твердо выдерживает ее взгляд.

– Забавно, – наконец произносит Евгения, и ее улыбка становится хитрой. – Потому что твоя мать сказала мне, что письмо ты отослала ей.

Земля уходит у Софронии из-под ног. Что сказала ее мать? «Оставь ее мне». Прежде чем она успевает понять, что на самом деле значили эти слова, Евгения продолжает:

– Она объяснила, что у нас с ней схожие цели. Но она не понимала, почему я так много работаю, чтобы служить другому королю, когда могу служить самой себе. Итак, мы… изменили наши планы. Должна сказать, ее план мне нравится больше.

Через открытую балконную дверь Софрония слышит, как об пол разбивается бокал вина, но кажется, что звук идет из далекого мира.

– Что, ввергнуть нас в войну? План тот же, – говорит Софрония, но что-то не так. Она чувствует это внизу живота.

– Ой, не будет никакой войны, – смеется Евгения. – Ты выглядишь ужасно уставшей, Софи. Выпей.

Это все очень странно, но вдруг Евгения обхватывает руку Софронии, в которой она держит бокал с вином, и прижимает его к ее губам. В этот момент еще один бокал падает на пол внутри зала, и на этот раз это сопровождается недвусмысленным криком. Софрония изо всех сил пытается отодвинуться от Евгении и бокала, но та прижимает ее спиной к перилам балкона.