– Это еще кто? – спрашивает мужчина с винтовкой, переводя взгляд с Виоли на Софронию.

– Это королева Софрония, – говорит Виоли. – Я обнаружила, что она пытается выскользнуть из дворца. Очевидно, она не пила вина, но я подумала, что Ансель захочет, чтобы ее казнили вместе с королем.

Двое мужчин смотрят друг на друга, пожимают плечами и пропускают их.

– Это ужасная идея, – шепчет Виоли, когда они направляются к комнатам, которые делят Софрония и Леопольд. Софрония пытается игнорировать ее, хотя опасается, что та права. «Я не могу позволить Леопольду умереть за мои ошибки», – думает она, отбрасывая сомнения.

У входа в их покои стоит такая же охрана, но, когда Виоли повторяет то же, что и в первый раз, один из мужчин проскальзывает внутрь. Из комнаты доносится короткий приглушенный разговор, и стражник возвращается вместе с Анселем. Когда тот видит Софронию, его глаза загораются.

– Ах, Ваше Величество, мы волновались, что потеряли вас, – говорит он, как будто они встретились за чашечкой чая. Софрония натянуто ему улыбается, но не пытается ответить. Ансель поворачивается к Виоли: – Молодец, Виоли. Лучше казнить двух членов королевской семьи, чем одного.

С этими словами он берет Софронию за плечо и толкает ее в комнату.

Софрония попадает в гостиную, где сегодня утром они с Леопольдом пили кофе. Над ними нависало облако надвигающейся войны, и они с нетерпением ждали, когда принесут почту, надеясь получить известие от Беатрис, Паскаля или Дафны. Она все на свете отдала бы, чтобы вернуться в это утро.

Леопольд сидит на диване со связанными за спиной руками, но быстрый осмотр показывает, что он невредим: он все еще в той одежде, в которой был на балу, и на нем ни пятнышка. Ее наполняет облегчение, и, когда он смотрит на нее, в его взгляде отражается то же самое, хотя его облегчение быстро сменяется страхом.

Дверь за ней закрывается, и она слышит глухой шепот голосов Виоли и Анселя с другой стороны.

– Софи, слава звездам, с тобой все в порядке, – говорит Леопольд, когда она пересекает комнату и садится рядом с ним. Со связанными за спиной руками он все делает неловко. Виоли завязала узлы так, чтобы она могла легко освободиться, но пока еще не время. – Я волновался, что ты выпила вино.

– Нет, – отвечает Софрония. У них мало времени, а ей так много нужно ему рассказать. – Хотя твоя мать пыталась влить его мне в рот.

Леопольд выглядит сбитым с толку.

– Что-что сделала моя мать?

К ее губам поднимается желание солгать. Это такая естественная привычка, и она знает, что могла бы сочинить для него историю, которая переложила бы всю вину на Евгению, а свои руки она сохранила бы в чистоте. Но сейчас ему нужна правда, а Софрония так устала от лжи.

– Твоя мать сговорилась с королем Чезаре, они хотели обанкротить Темарин и истощить его военную казну, чтобы Селлария могла легко его завоевать. Она работает против Темарина с тех пор, как ты взошел на трон, а может быть, и дольше.

– Нет, – хмурится Леопольд. – Нет, она бы этого не сделала.

– Она хотела и сделала, – говорит Софрония, прежде чем перевести дух. – Я знаю, потому что должна была сделать нечто подобное.

Выражение лица Леопольда становится еще более растерянным, хотя теперь он выглядит еще более настороженным.

– Ты… что? – спрашивает он.

Софрония закусывает губу.

– Это длинная история, Лео, и, когда ты услышишь ее до конца, я перестану тебе нравиться, но мне нужно, чтобы ты послушал.

Софрония отчаянно желает, чтобы у нее были свободны руки, хотя бы для того, чтобы она могла их теребить. Вместо этого она оглядывает комнату, рассматривая старинные картины на стенах, стол для завтрака с его выглаженной белой скатертью, потрескивающий огонь в камине – она смотрит куда угодно, только не на Леопольда, но в конце концов переводит взгляд на него и глубоко вздыхает.

– Моей матери никогда не суждено было стать императрицей, – начинает она. – Наверняка ты слышал о ней достаточно и уже знаешь это. Она пробилась на трон, а потом решила, что этого недостаточно, что Бессемии недостаточно. Поэтому, когда она родила Беатрис, Дафну и меня, когда умер мой отец, она разработала план восстановления Бессемийской Империи. Вот поэтому мы и были обручены. Это касается и нас с тобой, и моих сестер. Она начала строить заговоры и планировать захват всего континента, используя нас в качестве своих пешек, посланных в Темарин, Селларию и Фрив, чтобы уничтожить их.

Леопольд выпрямляется.

– Она послала тебя сюда… убить меня?

– Нет, – быстро отвечает Софрония. – Нет, конечно нет. Это было бы слишком просто. Ее вина была бы очевидна, а ей не нужны беспорядки, – она делает паузу, глубоко вздыхая. – Нет, она послала меня сюда, чтобы разрушить вашу страну, чтобы побудить тебя вступить в войну с Селларией, которая ослабит обе стороны, и она могла завоевать их сама.

Леопольд качает головой.

– Но для этого ты мне не нужна, – отмечает он. – Я сам достаточно хорошо справлялся с ослаблением Темарина. – Он делает паузу. – Подожди, ты же убеждала меня не воевать.

Софрония смеется.

– Моя мать любит говорить, что звезды сыграли с ней злую шутку, подарив меня, – говорит она ему через мгновение. – Дафна при желании может быть холодной, как лед, Беатрис может быть безжалостной, а про меня мать всегда говорила, что я слишком мягкая. Теперь я думаю, что она всегда знала, что я ее подведу, что приеду сюда и влюблюсь в Темарин, влюблюсь в тебя. Вот почему она послала Виоли.

– Твою горничную, – говорит Леопольд, выглядя более сбитым с толку, чем когда-либо.

– Моя мать… она умеет манипулировать людьми. Она чувствует слабости, точно знает, как их использовать. Она достаточно часто делала это со мной и, очевидно, сделала то же самое с Виоли. – Она делает паузу. – Это Виоли послала объявление войны Селларии, – добавляет она. – Она подделала твой почерк и запечатала письмо украденной королевской печатью.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает он ее.

Софрония пристально смотрит на него.

– Потому что все это было запланировано, Лео. Дафна украла королевскую печать у короля Варфоломея и отправила ее мне, потому что я лучше всех умею подделывать почерк и должна была написать письмо якобы от него, предлагая поддержать тебя в военном походе против Селларии и вынуждая Фрива вступить в войну.

Леопольд качает головой.

– Потому что Фрив никогда не будет участвовать в спорах других стран по своей воле.

– Совершенно верно, – подтверждает Софрония. – Тем временем Беатрис подобралась к послу достаточно близко, чтобы обвинить его в колдовстве, и я могла подтолкнуть тебя к войне, которую Темарин не выдержит. Через несколько месяцев все три страны будут настолько разорены, что моя мать сможет подмести их и собирать осколки без особого сопротивления.