– Оно отравлено, – понимает Софрония, вырываясь.

Она слышит, как вдалеке Леопольд зовет ее по имени, но Евгения вывела их вне поля зрения бального зала. Тем не менее она рада – если он ее зовет, значит, с ним все в порядке.

– Твоя мама сказала, что ты умна, – сквозь стиснутые зубы говорит Евгения. – Ансель был так расстроен из-за Леопольда, что его было легко убедить в том, что аристократия представляет собой угрозу, которую необходимо устранить. И ему было легко убедить в этом множество других простолюдинов.

Софронии удается толкнуть руку Евгении с такой силой, что бокал отлетает и разбивается о каменный пол, но она успевает сделать всего два шага перед тем, как Евгения вытаскивает из объемного рукава своего платья маленький пистолет и направляет его на Софронию.

Но на этот раз Софрония готова. Она делает выпад до того, как Евгения успевает точно прицелиться, и хватает руку, держащую пистолет, отводя ее назад под таким углом, что у Евгении не остается другого выбора, кроме как уронить оружие и издать полный боли крик. Софрония хватает пистолет с пола и в мгновение ока прижимает его к виску Евгении.

– Я бы убила тебя прямо здесь и сейчас, если бы не думала, что оказываю этим одолжение матери.

Вместо этого она меняет захват, с силой опускает приклад пистолета Евгении на голову, и та без сознания падает на пол.

Оставив Евгению позади, Софрония снова направляется к дверям, но, подойдя ближе, видит, что бальный зал уже заполнен большой группой крестьян-мятежников, о которых говорила Евгения. Некоторые из них были одеты в ливреи слуг. Они проверяют пульс у лежащих на полу дворян. Когда герцог Эллори собирается сесть, человек, стоящий над ним, вынимает из куртки пистолет и стреляет ему в грудь. Звук выстрела сопровождается эхом. Она не видит Леопольда, но на полу так много тел, что это не приносит ей особого утешения.

Софрония отшатывается от двери, оглядывая балкон в поисках другого выхода. Она на третьем этаже – можно спуститься по стене. Она уже собирается перескочить через перила, когда слышит, как из темного угла в нескольких футах от двери кто-то шепчет ее имя.

– Софи, подойди сюда, – шепчет голос немного громче.

Софрония на цыпочках подходит ближе, но прежде, чем успевает увидеть, кто это, рука хватает ее за запястье и тянет в темный коридор, о существовании которого она не подозревала. И только когда дверь снова закрывается и ее глаза привыкают к темноте, она видит Виоли.

– Где мы? – шепчет Софрония.

– В служебном коридоре, – так же шепотом отвечает Виоли, уводя ее вдаль. У Софронии нет причин доверять ей, но, поскольку сейчас других вариантов нет, она идет следом.

Пока они в тишине пробираются по коридору, в голове у Софронии проносится миллион вопросов, но только один доходит до ее губ.

– Как ты вернулась? – спрашивает она. – Я же сказала, что тебя арестуют.

Виоли оглядывается на нее и пожимает плечами.

– Если нам удастся пережить это, ты можешь выполнить свою угрозу. Но, отвечая на твой вопрос: королева Евгения привела меня к себе перед тем, как я покинула дворец. Очевидно, твоя мать рассказала ей обо мне и передала последнее задание – насчет мятежников и контрабанды вина.

Софрония останавливается.

– Ты отравила вино? – спрашивает она.

Виоли снова смотрит на нее.

– Оно уже был отравлено, но я этого не знала. Сначала я не знала, что они запланировали: твоя мать не любит, когда ее расспрашивают.

Софронии это известно, но все же.

– Ты не думала, что есть причина, по которой вино нужно ввозить контрабандой? Наверняка ты подозревала, что с ним что-то не так.

Виоли морщится, но не отрицает этого.

– Я специально не думала об этом. Но, как только поняла, что это все смертельно, что план состоял в том, чтобы убить всю знать во дворце, я пошла искать тебя. Чтобы спасти.

Если она ждет за это благодарности, Софрония не может ей ее дать.

– Где Леопольд? – спрашивает она вместо этого. – И как насчет его братьев?

– Евгения приказала вывести принцев из дворца сегодня днем, не знаю куда, но думаю, она сделала это, чтобы обеспечить их безопасность.

Когда она не продолжает, Софрония нажимает:

– А Лео?

– Лишь его бокал не был отравлен, – признается Виоли через мгновение. – Когда тела начали падать, Ансель приказал вернуть его в ваши покои и поместить там под усиленную охрану.

Мгновенное облегчение Софронии быстро затмевается страхом.

– Почему? – спрашивает она, хотя подозревает, что уже знает ответ.

– Его смерть должна быть публичной. Это запланировано на послезавтра на закате. Повстанцы хотели убедиться, что есть время пустить слух. Им нужна публика.

Софрония мгновение смотрит на нее, и ее охватывает шок.

– Нет, – наконец произносит она.

– Софи…

– Нет. Этого не случится. Я не позволю, мы не позволим, – Софрония качает головой.

– Этого не остановить. Он находится под усиленной охраной. Мне повезло, что я тебя нашла. Нет, нам нужно выбраться из дворца, из этого города, из этой покинутой звездами страны…

– Нет, – снова повторяет Софрония, качая головой. – Нет, должен быть способ.

Она начинает быстро думать – у нее есть пистолет Евгении, Виоли с ее знанием служебных туннелей дворца, а на запястье у нее висит желание.

Ее пальцы тянутся к браслету, который подарила ей мать. «Если решите их использовать, делайте это с умом». Ее мать явно имела в виду не этот случай, но вот она нуждается в чуде.

Вокруг этого желания формируется план – да, безумный план, для которого ей и нужна Виоли. Она протягивает руку и крепко сжимает ладонь девушки.

– Я рада, что ты спасла меня, Виоли, но мы не в расчете. Это даже близко не искупает твоего предательства.

Виоли смотрит на Софронию так, будто та ударила ее, но через секунду кивает:

– Я знаю это.

Софрония готовится выслушать новые оправдания, но та молчит.

– Помоги мне спасти Леопольда, – просит ее Софрония. – Если ты поможешь мне спасти его, я все прощу.

Виоли долго смотрит на Софронию, и девушка беспокоится, что она просит слишком многого, но, наконец, Виоли кивает.

– Что мне надо сделать?

Час спустя Виоли ведет Софронию по пустынному коридору дворца, ее руки связаны за спиной вырванной из платья полоской ткани, а к виску прижат пистолет. Они останавливаются перед залом, ведущим в королевское крыло, где на страже стоят двое мужчин. Крестьяне, как догадывается Софрония, судя по их одежде и простому оружию. Один держит ржавый топор, а другой – винтовку.