28 марта Володя привез Лизу. Девочка кинуласьс плачем мне на шею и принялась вываливать новости. Рамик и Пингва здоровы иотчаянно хулиганят. Бедная Маша Гаврюшина, которой ни в коем случае нельзя былорассказать правду, утопала в слезах и готовилась печь блины на моих поминках.Но самое невероятное известие пришло от Андрея. Он явился к Лизе абсолютносерый и прерывающимся голосом сообщил, что поскольку теперь у Лизы нет никогоиз родственников, то заботиться о ней станет он, поскольку является ее своднымбратом.

– Это правда? – тарахтела девочка.

Я молча кивнула.

– Ну прикол! – взвизгивалаЛиза. – Улет, прикинь, Лампа, я-то в него чуть не влюбилась! Зато какздорово, такой брат! Мечта! Ну и пусть матери разные, по отцу еще роднееполучается! Здоровски вышло, клевота! Гавря умрет, когда узнает! Уснуть невстать!

31 марта Володя неожиданно примчался домой вполдень и сообщил:

– Все, птичка в клетке. Давай, собирайся,помнишь, как себя вести?

Я кивнула. Еще бы, все дни, проведенные втомительном одиночестве и ничегонеделании, я без конца репетировала свою роль инадеюсь, что справлюсь с ней отлично.

Меня привели в небольшую комнату, и вновьпотянулись минуты, наконец прозвенел звонок. Прежде чем двинуться к выходу, ябросила взгляд в небольшое зеркало. Следовало признать, вид у меня былофигительный. На висок вновь наклеена рана, на лбу, щеке и шее – следы крови.Гример постарался на славу. Мое лицо было сине-бледным, вокруг глаз – черныепятна, нос заострился и вытянулся, губы – абсолютно бескровны. Волосывзлохмачены, торчат в разные стороны, и одета я в жутко перемазанный свитер,ставший жестким от засохшей крови, и мятые брючки, словом, настоящий ожившийтруп, роль которого и предстояло сыграть.

Звонок прозвучал вновь. Я подхватила со столаподносик, на котором стояли пирожные, те самые, из французской кондитерской,корзиночки со свежими фруктами и взбитыми сливками, тихо-тихо отворила дверь и,как тень, неслышно шмыгнула в соседнюю комнату.

В кабинете за письменным столом мирно сиделВолодя, строча ручкой по бумаге, спиной ко мне скучал мужчина, естественно, неожидавший моего появления.

– Черт, – пробормотал Володя ипопросил: – Будьте добры, дайте с соседнего стола ручку, эта не пишет.

Мужик обернулся, и я узнала Юру Грызлова.Прозаик увидел меня и побелел. Я вытянула вперед подносик с пирожными итихо-тихо завыла:

– Что же, Юра, ты не захотел мне купитьпирожных в день моей смерти? Денег пожалел? Думал, Андрей задавит Лампунасмерть, и корзиночки ни к чему?

– Кто, что?.. – забормотал Юра, впавпочти в бессознательное состояние. – Кто это???

– Где? – спокойно спросил Володя, неотрывая глаз от бумаги.

– Там, там, – тыкал пальцем всторону двери Грызлов.

– Где? – переспросил майор, глянул вмою сторону и равнодушно ответил: – У двери? Никого.

– Как никого, – запиналсяЮра, – вон она стоит…

– Успокойтесь, – вздохнул Володя иналил воды, – выпейте, мы одни.

– Съешь пирожное, Юрочка, – тихопровыла я, делая маленький шажок к столу, – специально для тебярасстаралась, свежие, съешь, голубчик.

– Не подходи, – бормотал Грызлов,отмахиваясь руками, – не приближайся…

Лицо его приобрело синевато-красный оттенок, иВолодя с неподдельной тревогой спросил:

– Вам плохо?

В эту секунду распахнулась дверь и вошелМитрофанов.

– Я-я-я, – заикался Юра.

– Что с ним? – поинтересовалсяМитрофанов.

– Сам не пойму, – развел рукамиВолодя, – говорит, кто-то у двери стоит.

– Где? – удивился пришедший. –Здесь? Никого нет.

– Возьми, Юра, – ныла я, подбираясьближе, – возьми сладенького, съешь, чтобы моя душенька успокоилась.

– Уйди, Лампа, – еле-еле ворочаяязыком, ответил Грызлов.

– Лампа? – нахмурился Володя. –Вам кажется, что на пороге Евлампия Андреевна Романова? Так она умерла, ееубили. Знаете, кто заказчик? Вы, гражданин Грызлов.

– Да, да, – затряс головой Юра.

– Зачем, зачем, – вздыхала я, –зачем ты это сделал, Юрочка? Съешь пирожное, не отказывайся.

– И Кондрата тоже убили вы? – скорейутвердительно, чем вопросительно, поинтересовался Митрофанов.

– Да, да, да, да! – заорал Юра, теряявсякое самообладание.

Я подобралась к нему вплотную, подсунулапирожные под самый нос и потребовала:

– Ешь немедленно!

Он как-то странно крякнул, я схватила его заплечо и крепко сжала:

– Сейчас же ешь корзиночки!

– Она живая, – взвизгнул Юра и упал состула.

– Ну, Лампа, – разозлилсяВолодя, – мы так не договаривались, чтобы за плечи хватать. Смотри, онтеперь в обмороке.

– Ничего, – ответила я, –подумаешь, ему полезно!

Через пять дней после моего гениального выходав роли привидения Андрюша, Володя, Лиза и я сидели на огромной кухне в квартиреКондрата.

– Клевая вещица, – причмокнул майор,ставя на стол пузатый бокал. – Небось дорогой коньячок?

– По деньгам, – нехотя буркнулАндрей и велел: – Ты, сеструха, давай лимончик порежь.

Лиза метнулась к холодильнику.

– Чего пирожные не едите, –продолжал сосед, – кушайте, Лампа Андреевна, ваши любимые, из французскойкондитерской.

Я передернулась, вспоминая упавшего Грызлова ирассыпавшиеся по грязному полу корзиночки.

– Ей теперь вряд ли захочетсялакомиться, – хихикнул Володя.

– А я так и не поняла, – тихосказала Лиза, – зачем дядя Юра все это затеял?

– Гнус, – сказал Андрей, –крысятник!

– Вы у Лампы спросите, – посоветовалВолодя, – она во всем лучше всех разобралась.

Я молча уткнулась носом в чашку. Вот ведьвредный, знает, что я понятия ни о чем не имею, и издевается.

– Расскажите, дядя Володя, –попросила Лиза.