истреблять. Земля просто усеяна неподвижными и еще шевелящимися. И что толку гадать, скольких Жрица могла бы спасти, если б только подойти, перевязать.

“Алтимар, где же твои волны?…”

Островитяне не выставляли дозоров, не следили за горизонтом — слишком привыкли себя считать единственными хозяевами Моря. Веками смеяться над безрассудной храбростью регинцев и не обезопасить собственный дом! Южная и северная окраины деревни дымились, но дома в центре регинцы пощадили. “Надо же где-то нас запереть”. По разговорам Дельфина поняла, что захватчикам нужны пленники. Очевидно, чтобы выбить из них все, чего Теор не знает. А может, к деревьям привяжут, как мишени? Ее мысли начинали путаться.

Раненых добивали, мертвых оттащили в сторону и свалили в канаву. Дельфина глазами поискала тело Кэва, но не нашла. А Меда так и не оторвалась от малютки Фемины, и регинцы бросили в канаву обеих, сочтя рыжую женщину убитой. Но Жрица знала, что та даже не ранена, а от горя все-таки не умирают. Не считая детей, на берегу осталось человек пятнадцать, живых, не успевших бежать. Женщин больше, чем мужчин. Их сгоняли к Малому Каэ — от идола впрочем осталась дымящаяся жердь — пред очи какого-то сеньора. Позже Дельфина услышала его имя, ничего ей не сказавшее — Эдар Монвульский. Она безвольно подчинилась толчкам и пинкам. Каждого выжившего спросила о Дэльфе. Все опускали глаза, разводили руками и спрашивали о своих детях, родителях, мужьях и женах. По крайней мере, мертвой дочь Дельфины никто не видел. Среди пленников нашлись соседка Урса, Олеар и его жена Ора, Санда с младшей дочкой, и… (“Ах, Мара, не поступай так жестоко! Всего два дня назад мы на свадьбе гуляли…”) безжизненная Ивира на руках Лана. Юноша сжимал ее в объятьях, убито повторяя “Нет…”, залитый всеми оттенками алого — багровым, запекшимся давно, свежим ярким, струящимся из ноги Ивиры. Взмолился, глядя на Дельфину, как на саму матерь Дэю:

— Сделай что-нибудь, Жрица! Пожалуйста…

Регинцы приволокли отчаянно отбивающуюся коротышку.

— Взгляните, господин, эта карга дралась, как бешеная, ранила одного из наших.

Оружие у нее отобрали, но это ей не мешало осыпать врагов замысловатыми проклятьями. Матушка Теора давно утратила непревзойденную скорость, теперь она просто миниатюрная старушка. Но не та, которую можно швырнуть в ноги победителю. Ее не застали врасплох, не вытащили спящей из постели. Прежде, чем схватиться с регинцами, Тина как-то успела полностью одеться в мужское и даже кольчугу натянуть. Словом, встретила врагов так, будто всю жизнь их ждала. Кольчугу, конечно, отняли. Но встрепанная, полу-седая и босяком Тина выглядела менее помятой, чем ее победители. От удивления ее даже оставили пока в живых.

— Господин, не эта ли — Морская Ведьма?

Барон покачал головой: Морская Ведьма, как он слышал, много моложе. А, впрочем, ведьмам свойственно менять облик. Герцог смеялся над россказнями о колдовстве Островов, но Эдар был более суеверен. В сеньоре-победителе чувствовалась неуверенность, если не страх. Его люди — да и сам он, если честно — нуждались в отдыхе после битвы с удивительно стойкой деревенькой. Но об отдыхе на чужой земле не могло быть и речи, пока не сооружен укрепленный лагерь, не выставлены дозорные.

— Чего вы возитесь! — рявкнул он на воинов, которые уже делили между собой захваченных женщин. — Запереть их, жеребцы безмозглые! Ну, живо!

Низкорослая старуха подхватила, будто только ее приказа и ждали:

— Давай, подойди по мне! Отправлю к Маре не жеребцом, а мерином! Зубы вы обломаете о наши Острова!

Мист, Кэмора и еще несколько горячих голов присоединились, пророча регинцам гибель, а на Теора призывая все кары богов. Ровный голос позади как-то сумел заглушить всех:

— А я могу приказать вам заткнуться? И тебе тоже, Тина.

Наэв! Живой, слава богам. Он был старейшиной деревни, ему подчинились моментально.

Желтая трава под Ивирой окрасилась густо-красным, а Ивира казалась прозрачной, словно лед, готовый растаять. Дельфина перевязывала, даже не проверив, дышит ли она. И не могла удержать хлещущую кровь. Как не смог и Лан — одна только Мара знает, сколько времени назад. Рубаха, туника и чулки молодой женщины пропитались насквозь, как и льняные рукава Жрицы. По голени пришелся удар меча, несомненно перебил какую-то крупную жилу, вошел в кость — повезло, что ногу не отрубил. Наконец, Мара насытилась, а заклинания Дельфины обрели силу. Струя превратилась в ручеек, потом и ручеек иссяк, затерявшись в слоях повязок. Лан, белый, как смерть, держал жену за руку, что-то нашептывая. Поднял глаза на Дельфину и еле выговорил:

— Пульс не могу нащупать… Она умерла…

Человек пятнадцать вокруг застыли в отчаяние и надежде, когда Дельфина припала ухом к груди Ивиры. Так много горя за одну ночь — неужели не достаточно? Дельфина слышала, как Мист, Кэмора, Санда шепчут молитвы. Казалось, слышала, как колотится сердце Лана. И целую вечность не могла понять, замерло сердце его жены или трепещет очень тихо.

“…возьми все мои силы, девочка. Не уходи. Я так хочу!” — не от Мудрых она научилась этой магии и никогда не говорила о ней вслух.

Ивира застонала. Лан пошатнулся и явно последним усилием держался, чтоб не зарыдать.

— Да хранят тебя боги, Жрица! Ты и вправду амулет наш и чудо!

— Амулет…? — оглянулась Дельфина вокруг. Ее и за Ивиру благодарить рано, Госпожа Смерть еще и не думает отступать. Лану она, конечно, сказала другое, устало оставив молодую женщину на его руках. — Обними ее. Говори с ней. Ничем больше ей сейчас не помочь.

“Одежду надо отстирать в Море, — думала островитянка, глядя на тэру и себя. — Непременно отдать кровь Маре… Но регинцы ведь не дадут мне подойти к линии прибоя! Регинцы… враги… будут приказывать мне на Берегу Чаек! Отцы и прадеды не могли подумать о таком. Мы, засыпая вчера, не могли представить…”

Почувствовала на плече руку Наэва, и захотелось разрыдаться от сознания, что он здесь.

— Как ты, сестренка?

— Аква и Дэладу убили, и Дэлу с ребятишками. И ее мужа. Кэва и Фемину тоже убили…, — она резко оборвала себя. Не ей сейчас хуже всех — какой смысл жаловаться? Тряхнула головой: — Я нормально, не тронули меня.

Издали женщина снова увидела Теора — тому что-то выговаривал монвульский барон. Судя по лицу сеньора, разбойник в ответ послал его к Маре или к дьяволу, как принято на Побережье. Наэв чуть улыбнулся:

— Неудобного выбрали регинцы предателя, — притянул Дельфину к себе, чтобы слышала только она, не Тэрэсса. — Женщин с детьми, думаю, запрут отдельно от мужчин, меня не будет с вами. Тэрэсса и дети… Ночью