class="p1">Первый раз она увидела господина захватчиков, когда он зашел посмотреть на пленных. Гэрих не обратил на нее внимания. Дельфина, мельком взглянув, только удивилась, что сын старого Герцога — вечного Герцога! — моложе нее. С ним явились монвульский сеньор, несколько воинов и Теор. Встретился с ней взглядом, и — кто бы мог подумать? — опустил глаза, отвернулся. Фемине было лет девять, Меда и Кэв ничего плохого изгнаннику не сделали. Знает ли Теор о смерти маленькой девочки? Хотел ли как можно больше смертей, когда поджигал ее дом, или же ему было все равно? Дельфина рада была бы забыть, что звала этого человека братом. Признать, что нет больше мальчика, которого выкормила ее мать, и возненавидеть, как ненавидели все Острова.

“Боги, но не бывает же бывших братьев…”

— А теперь отвечайте, где женщина, которую называют Морской Ведьмой?

Дельфина пониже опустила голову, проклиная свой лусинский трюк. Но Эдар указал не на нее, а на Тину:

— Не ты ли, старуха?

Та вызывающе поднялась с сундука. Медовым голосом, что когда-то зачаровывал мужчин, ответила:

— Была бы я ведьмой, ты, тварь регинская, давно стал бы жабой! — перевела взгляд на Теора. Если Тина и была потрясена, увидев его через столько лет, то ничем того не выдала. Гордо вскинув голову, предложила: — Ну, подойди ко мне, если не боишься, сынок. Жаль, стара я стала, чтобы встретить тебя стрелой.

Дельфина была уверена, что под одеждой коротышка прячет кинжал. Только о том и думает, чтобы не в одиночку отправиться к Маре. И Теора прихватит, если сумеет. Пленницы смотрели на нее с гордостью, но не Дельфина — та отвела глаза. Боги не создали Тину быть матерью, боги не ошибаются. Дельфина точно знала: ее дети не услышат от нее таких слов, что бы ни натворили.

Гэрих потребовал от пленниц назвать имена членов Совета, и Санда с Урсой наперебой выкрикнули три придуманных имени. Предатель, изгнанный много лет назад, не мог уличить их во лжи.

— Мой сеньор, вели прижечь им пятки, — подал совет барон Эдар. — Горячие угли отбивают охоту хитрить.

Теор шагнул вперед раньше, чем был отдан приказ, поманил к себе четырехлетнюю дочь Санды:

— Подойди, девочка, не бойся.

Та крепче прижалась к матери, а воины дали женщине понять: любое сопротивление будет концом для нее и для ребенка. Санда вынуждена была держаться спокойно, глядя на нее, успокоилась и девочка. Теор заговорил на языке Островов, который Гэрих, к своему огромному сожалению, почти не понимал. Он разобрал лишь отдельные фразы вроде “совсем взрослая”, “уже брали на Большой Совет”. Один дьявол знает, почему маленьким детям Теор нравился. Сыновья Герцога липли к нему, как привороженные, несмотря на запреты и наказания. Тиба охотно закивала:

— Терий с Острова Леса. Сангмар…, — оглянулась на мать, словно забыв урок, потом все же сообразила: — Сангмар, сын Ларвы и Ирида! И Арлиг из Долины Быка.

Потрепав ее по голове, Теор победно обернулся к сеньорам:

— Ребенок хитрить не станет. Терий был Отцом-Старейшиной еще при мне, удивительно, что он до сих пор не умер. Сангмар наверняка убит — в его деревне вырезали всех. А вот Арлиг жив.

— Спроси у нее про Морскую Ведьму, — велел Эдар.

Но разбойник отмахнулся:

— Ведьма — просто сказка!

На улице послышались крики то ли удивления, то ли гнева, а, может, и смеха. Снова помянули амбар. Ивира вдруг очнулась и повторила:

— Амбар, что возле поля…, — уцепилась за руку Дельфины и выдохнула. — Мы сражались…рядом… я видела… ее там… видела…

— Кого, милая?

Тело Ивиры начинало полыхать, и это давало надежду. Огонь — от золотой Дэи. Намного хуже, когда раненный скован безразличным холодом Мары. Вот только натерпеться ей предстояло в ближайшие дни — даже врагам Дельфина не желала такой боли. Срываясь в беспамятство, Ивира ответила:

— Твою дочь…

— Дэльфу?

Шум на улице, “амбар”, “смотри-ка” сложились в ответ на вопросы. Находка в амбаре! Жрица вскочила и метнулась к открытой двери. Регинский воин ухватил было за руку: “На место, сучка!”, но руки Дельфины не зря натягивали лук три десятка лет. Рванулась со всех сил, и он не удержал. Завизжала:

— Дэльфа!

И, оказавшись на улице, наконец, увидела…

Возле поля разыгрывалась последняя драма ночного сражения. Уцелевший амбар, где хранили серпы, косы, цепы, и на пороге — не Дэльфа. Светловолосая девочка с Белыми Лентами. Прижалась к деревянной стене, лицо белее Лент, в руках лук, за который она ухватилась, как тонущий за бесполезную соломинку. Дельфина поняла, что за ночь так и не вспомнила про Нелу, хотя всегда считала, что любит приемную дочь, как родную. Значит, лусинка пряталась в амбаре. Где только лук раздобыла? В мирное время они хранятся со снятой тетивой, ночью мало кто успел подготовить свой лук к бою. В памяти Дельфины так и вспыхнула картина, которую она никогда не видела наяву: другая лучница, хромоножка, на другом берегу. У нее и так нет шансов на пощаду, а уж если убьет кого-то…

— Нела!!! Нет!!!

Не слышит! Или ничего не соображает от страха, машинально делает то, чему ее многие годы учили. Это Тина жаждет схватки, а маленькая регинка смела не из храбрости, а от ужаса. Ребенком она видела резню, минувшая ночь слишком похожа на ночь, которой она не помнит.

— Нела!!!

Не слышит, собирается натянуть лук. Дельфину ведь давно предупредил сон — Белые Ленты утонут в воде.

Первый из приближавшихся регинцев, плотный крепкий малый, плотоядно ухмылялся, но остановился, вызвав среди остальных замешательство. Стрела у нее только одна, но хотя бы для одного это верная смерть. Регинцу наверняка было стыдно спасовать перед девчонкой, и для Нелы его страх — приговор. Его товарищ выступил вперед, рыжий паренек, смеясь, пошел к ней, словно не видя опасности. Трясущаяся Нела и вправду была смешна и нелепа в мокрой еще с рыбалки тунике, с взлохмаченными волосами — перепуганная девочка, каких он десятки видел в Регинии. Нелепей всего смотрелось оружие в ее руках.

Она что-то закричала, шарахнулась назад. Натянула тетиву, и Дельфина собственными пальцами лучницы ощутила, как слабеют пальцы Нелы, медлящей слишком долго. Здесь не было единства и азарта, что кое-как поддерживали ее во время рейдов. Не было обезличенности, когда десятки стрел взмывают разом, и не известно, чья принесет кому-то смерть. Рыжему воину ничего не грозило — Нела расплакалась и опустила лук. Регинцы захохотали — тем громче, что понимали: по-настоящему смеяться над ней вправе только один из них.

Девочка ловко метнулась из рук воина, что пытался ее схватить и, возможно,