— В зиндан? — переспросила Ирис.

Слабо охнула Фрида:

— В Бастилию, госпожа…

— А поединки запрещены… Но он всё-таки решился бросить вызов? Ради меня? Ведь я ему совсем чужая! Ни невеста, ни жена…

Старая Наннет в сердцах отставила от себя кружку. Даже донышком по столу пристукнула, чего от неё, казалось, никак невозможно было ожидать.

— Чужая! — передразнила язвительно. — И-йех! Знали бы вы, госпожа…

А нянюшка Мэг, глядя на вконец растерявшуюся приёмную дочь, укоризненно покачала головой. Наннет выдохнула:

— Да вы бы знали… Как он расспрашивал меня о каждом вашем приходе! Вот сколечки раз вы меня навещали в монастыре — всё приходилось расписывать! И про то, что я сюда, к Мэгги, в гости хаживала, знал, да выпытывал: как, дескать, госпожа Ирис на новом месте, каково ей, ненужно ли чего, не досаждают ли соседи? Всё ли в доме спокойно? А кто сюда слуг наслал, чтобы всё убрали да утроили, как вам по нраву? А кто… Да что там говорить, не зря все наши болтают, что после того, как он вас в Лютецию привёз, граф сам не свой стал… вернее, на себя не похож, прежнего. Простых людей замечать начал, за людей считать, заботиться. Меня вот из захолустья выписал, обласкал, пансион назначил. Добрее стал Фелиппе. Говорят, ведьма-то, по которой он сох да сох, его заморозила, а с вами-то он оттаивать начал. А вы — «чужая»… Грех вам, госпожа!

— Не заговаривайся, — тихо предупредил Али. — Откуда госпоже знать обо всём этом? Тем более что господин граф сам здесь и не появлялся.

— Ох, простите, — Старая нянька сникла. — А ведь то и есть: чужая душа потёмки… Только сердце ведь не обманешь, — прибавила жалобно. — Я ж его, почитай, как сына, чувствую, я знаю: не за себя он драться пошёл, госпожа. За вас.

Ирис, притихнув, сложила руки на коленях. В голове у неё царил дивный сумбур, в центре которого билась радостная — кто бы мог подумать! — мысль: неужели? Из-за меня? Однако со всем этим новым и нежданно-негаданно навалившимся знанием надо было что-то делать.

— Что же я могу? — сказала. — Остановить? Но… Мы не знаем ни места, ни времени…

— Остановить? Нет! — обрубил Али. — Невозможно, госпожа. И не только из-за этого. Мужчина, принявший вмешательство женщины в поединок чести, будет опозорен и сочтётся всеми трусом. Так что даже если бы вы знали место поединка — вам там делать нечего. И мне тоже.

— Но ты же помог капитану Джафару? — слабо возразила Ирис.

— То иное дело. То помощь воина и охранника, к тому же — против неизвестного числа противников в засаде. Дуэль же — честный бой, один на один.

— Ох. Я поняла…

Она прикрыла глаза. Глубоко вдохнула, считая до трёх, выдохнула, задержала дыхание… Повторила несколько раз. Успокоилась.

Взглянула на Али уже по-иному. Хладнокровно.

— Я могу влить в него немного силы, это точно. Эфенди учил меня работать с чужими аурами на расстоянии. Заодно и поставить магический щит… Вот только не знаю, будет ли это… честным, как ты говоришь, боем? Если только на Сесиле тоже есть защита. Тогда они просто уравняются в условиях… Но для этого мне надо их видеть, а я не могу…

Она приуныла. Постучала кулачком по столу в досаде.

— А я могу!

Из-под сдерживающей руки Али вынырнул Назарка.

— Мы с Пьером сможем! — выпалил он.

…Как раз в эту минуту возле кареты, доставившей бывшего пленника из Инквизиции прямёхонько в его Лютецкий особняк, собралась небольшая компания. Сам Уильям Сесил, барон Беркли, удивлённо, почти брезгливо оглядывающий троицу франков, перегородивших ему дорогу; группа слуг, выбежавших навстречу хозяину, но испуганно замерших в отдалении, и несколько человек в чёрном, встречающих его по приказу Бесс, дабы оповестить о воле короля Генриха и… поддержать соотечественника, но проследить, чтобы всё было исполнено должным образом. В двадцать четыре часа.

— Дуэль? Да вы с ума сошли, сударь… — растерянно пробормотал Сесил. — Я не ослышался? Поединок?

— Я намерен оказать вам эту честь, — коротко ответствовал граф де Камилле.

Граф де Келюс воинственно звякнул эфесом, выудив шпагу на несколько дюймов и бросив назад в ножны.

— Мне, первому лицу… — опомнившись, с некоей долей высокомерия начал барон.

Его перебил вкрадчивый голос Огюста Бомарше:

— О, тут вы ошибаетесь, сударь. Вы уже не первый министр и не член делегации Бриттского посольства. Вы просто бриттский дворянин, посетивший столицу Франкии с частным визитом. Частное лицо. И получили вызов от франкского дворянина, также частного лица, поскольку совсем недавно господин де Камилле изволил подать в отставку, а, стало быть, на государственной службе не состоит. Поэтому, разумеется, данный поединок носит абсолютно приватный характер, с защитой сугубо частных интересов, и ни в коем случае не затрагивающий какие-то интересы государственные. Желаете назвать своих секундантов, господин барон?

Уильям Сесил, не любящий крови, с удовольствием бы сейчас стратегически отступил, но… мешала карета. Кидаться к вознице, требовать отвезти его назад, в Инквизицию, да ещё на глазах у встречающих его соотечественников, злорадно ухмыляющихся — окончательно потерять лицо. Обратиться к ним же за защитой? Не сработает. Слишком аккуратно отобрала Бесс эту группу, все четверо — его явные недруги.

Шпага Филиппа де Камилле грозно поблескивала нехорошим для любого вампира блеском.

Ему придётся принять этот вызов, неожиданно понял Сесил. Принять — и… умудриться подставиться. Рискованно, конечно, но… В подвалах Инквизиции его допрашивали без пристрастия, он отделался нервным и моральным истощением, но по-прежнему ловок и быстр. Рассчитать, чтобы этот посеребренный, наверняка заговорённый от нечисти трёхгранный клинок прошёл вскользь по ошейнику, и тогда… У него будет шанс поквитаться со всеми и за всё. Лишь бы вернуть магию.

— Ваши претензии смехотворны и никоим образом не обоснованы, — сказал он сухо. — Но я принимаю ваш вызов, граф. Просто чтобы не прослыть трусом в глазах иных частных лиц…

Он недобро зыркнул на встречающих.

— Милорды, я прекрасно осознаю, что никто из вас не питает ко мне дружеских чувств и не подаст руки, если я упаду. Но, может, в порядке исключения, кто-нибудь одолжит мне шпагу?

***

Барон Беркли внимательно оглядел предложенный ему клинок, провёл плоской стороной по ладони, как бы оглаживая, позволяя оружию с ним познакомиться… и недобро ухмыльнулся.

Филипп де Камилле то ли и впрямь не заметил этой усмешки, то ли сделал вид, что не замечает; а вот его спутникам она пришлась не по вкусу.

— Слушайте, Филипп, а как давно вы вообще брали в руки шпагу? — вполголоса поинтересовался граф де Келюс. — Я к тому… Как часто? В какой вы форме? Если уж этот негодяй отказался от секундантов и ведёт себя столь уверенно — стало быть, у него есть основания не сомневаться в победе.