– … Да, так живет граница. Но и военная – красный шар, и первая степень – это множество разных мер. Среди них смертная казнь. Но у нас давным-давно ничего подобного не было. А теперь…

– … теперь у нас будет диктатор со смертной казнью. Смертная казнь на месте, без суда…

– Да о чем ты? Перестань. Что знаменосец делает неправильно? … Ну, кроме жестокого допроса?

– Думаю, он все делает правильно, только мы не знаем – что.

– Он же ищет! Поисковый штаб… Подожди-ка. Ты тоже умеешь запугивать. И спешишь. Не даешь сообразить. Ты рассуждаешь так, будто от нас ничего не зависит. Знаменосца считаешь каким-то извергом. Но не объясняешь: что он делает не так? Что ты сделал бы на его месте?

– … Вы хорошо возражаете, мои дорогие. Мне собственные мысли стали яснее. У нас с вами разные отправные точки. Вы видите поисковый штаб и начальника штаба, который опрашивает людей жестоко, унизительно, но в целом действует правильно. Ищет человека. А я вижу особоуполномоченного комиссара, у которого дальние цели непонятны, а ближние очевидны. Ближних он уже добился. Подозрительность, страх, доносы одних граждан на других. И диктаторские полномочия вот-вот будут у него, как только объявит первую степень опасности. От нас в таких обстоятельствах уже мало что зависит. Он не злодей, он именно комиссар. Может быть, из этаких трагических героев. Сами обманут, наклевещут, убьют, но себя же считают кристальными рыцарями. Они, видите ли, выполняют черную работу ради идеалов величия и возгонки духа.

– Какой еще возгонки? Что ты выдумываешь? Не бывает таких комиссаров. Комиссары – это перебирать людишек и класть денежки в карман. Держать стадо в покорности и стричь наголо.

– Именно так! Вот что такое для него безопасность: держать стадо в трепете. Чтоб тихонько блеяло. А про возгонку от него и слышал… Эх, я бы его самого допросил. Эта беда выгодна ему настолько…

– … Алекс… что ты говоришь…

– То и говорю. Не сам ли он ее устроил.

– Да нельзя же так… Ты ведь предупреждал: без фактов нельзя высказывать догадок.

– На допросе нельзя. Причем не на всяком, а на злонамеренном.

– У тебя нет никаких оснований!..

– Есть. Ровно те же самые, из-за которых он гвоздит всех подряд. А он для вас вне подозрений – почему? Потому что он начальник безопасности? Подумайте, скажите. Поэтому?

– … если подозревать руководителя поиска…

– Да, если подозревать – то что будет?

– … тогда… если… нет…

– Будет не та картина, которую вы видите.

– Это будет не наш город! Не наша граница! Не наша жизнь!

– Ларс занимался охраной перевозок. У вас когда-нибудь что-нибудь охранял? Это хорошо, что ни разу. Дальше. Он сам хотел стать начальником безопасности. У себя в городе. Со знаменосцем, несомненно, был знаком. Скорее всего, и общие дела имел. Может, даже секретные. Вчера я ляпнул лишнее, сам натравил индюка спрашивать, кто справился бы с таким богатырем. Сам и отвечаю: тот, кому богатырь – доверяет… и не ждет выстрела в спину. Или не выстрела, а ломом по голове. Или не знаю чем… Ларса на шоссе не видели. Он поехал не домой. Индюк твердил: скрывают. Сами скажите: земляки стали бы скрывать, когда речь идет о жизни человека?

– Если… было бы подстроено… то и подговоренные свидетели приготовились бы…

– Согласен. Довод серьезный. Вот и узнаем, кто сегодня заявит, что видел. Да, я кое-что важное забыл. Внимание, Герти, зайка, продолжаю тебя допрашивать. Почему вы не вернулись домой сразу после оргии?

– Не было никакой оргии…

– Быстро! Не увиливать! Что вы скрываете?

– Ничего не скрываю, я осталась у Нины.

– Вопрос не о том, у кого вы остались. Почему не вернулись?

– Даю объяснение: осталась погостить.

– Повторяю раздельно: вы два дня не возвращались домой…

– Нет, только один.

– Почему? Живо! Не хотели встречаться с пропавшим?

– Не понимаю вопроса.

– Вы не понимаете, что сами делали и чего хотели? Отвечать!

– Нет, правда, как отвечать? Что это такое?

– Вопрос с отрицанием. Трудный случай, неприятный. Доказывает злонамеренность допроса. Главное – не растеряться. Правильнее всего повторить спрошенное и обязательно произнести «потому что». «Я не делал того-то – потому! что! – делал то-то». Теперь так. То, что вы Ларса не нанимали, – это я поспешил, что хорошо. Нехорошо по-всякому. Он лучше всех знает, что спрашивает не для ответа, а для запугивания. Для… деморализации. Но Герти он не арестует. У Старого Медведя алиби. А у нас, сестрички, без алиби беда, и он до нее доберется.

– Но зачем? Зачем? Ты думаешь, что он думает… на кого-то из нас? Да не может быть!

– Он втягивает город в подозрительность и страх. И не остановится. А может, еще хуже. Он знает, что произошло. Он сам это устроил. И сам назначит виновных. Он не думает на кого-то из нас. Он решает или уже решил, кого и скольких сделать преступниками.

– Что ты… невозможно! Что за ужасы…

– Не ужасы, а тайная операция. Но если допустить, что я не совсем ошибаюсь, то мы с вами среди тех, кого имеет смысл обвинять. Заподозренные и обвиненные становятся сговорчивее, а у вас с индюком взаимные неприятности. Я племянник своего дяди, а втянуть дядю в уголовный скандал было бы интересно многим.

– Ты какие-то жуткие сказки рассказываешь.

– Очень хотел бы ошибиться… И вот еще что. Посмотрим, конечно, кто скажет, что видел Ларса на шоссе. Но знаете… Сегодня наверняка появятся самые странные и непонятные показания. И не разобрать, где подстроенные, а где искренние. Считается, что он уехал верхом. А где его лошадь? Домой прибежала, волки заели, или начнут обыскивать конюшни? Кто-то вспомнит, что видел оседланную лошадь без седока. Потом окажется, что Ларса встретили в двух разных местах одновременно. Что заметили крадущихся врагов. И таинственных незнакомцев. И синих призраков, и белое пламя, и черта с рогами. Во всяком непонятном и страшном деле всегда появляются такие свидетельства. Это как закон.

– Есть другой закон. Не бывает, чтоб люди – мы, например, – низачем и нипочему набросились на земляка.

– Арестованные обычно проявляют любезность и сами придумывают себе мотивы.

– Под пытками, что ли?

– Физическое воздействие строжайше запрещено. А если я сам упал и ребра переломал, зубы раскрошил – так это нечаянно.

– Ты хочешь сказать, что он охотится – на тебя?

– Я бы скорей подумал – на Старого Медведя. К счастью, не получится. Остается – на меня. Где подстерег? Как расправился? Куда спрятал тело? Отвечать! По условиям военного времени приговор привести в исполнение немедленно!