Он весело подмигнул.

— Послушайте, маршал! — как-то неуверенно возразил за его спиной Филипп. — Не забывайтесь! Госпожа Ирис обратилась за помощью именно ко мне!

— Да потому, что у неё не было выбора. А я ей его предоставляю.

Синие глаза Модильяни откровенно смеялись. Графу же было не до веселья. Всё так же хмурясь, он начал грозно:

— Я не могу допустить…

И тут вмешалось провидение в лице пожилого Марка.

— И-и, сударь, полноте, — пропел камердинер, снимая несуществующую пылинку с хозяйского плеча. — У вас швы-то на ране ещё не сняты, кровят… забыли совсем? Нельзя вам нынче в Храм-то. Неуважение.

— Вздор, — решительно отрубил Филипп и взялся за берет, отброшенный было на стол.

— Рана? — вскинулась Ирис, явно расслышав то, что ей знать не положено. — Что случилось, граф?

— Так, ерунда, — процедил тот сквозь зубы. Но паршивец Модильяни охотно сдал его:

— И в самом деле, ерунда, скользящий удар в бок, всего-то несколько швов… Ночью наш друг задержал злоумышленника, что пытался пробраться в каретный сарай, а мерзавец оказался вооружён. Но потом справедливо наказан и сдан властям. Ничего страшного, сударыня.

— Но как же… — беспомощно сказала Ирис. Они что тут, все с ума посходили? У человека распорот бок, а он ещё куда-то собрался, и хотел вести её на завтрак, и сопровождать, если она попросит… А сам может запросто истечь кровью, но будем молчать и улыбаться до последнего.

Её глаза наполнились непрошенными слезами.

Проклятый упрямец! Упёртый гордец!

— Нужна помощь? — спросила сухо, как могла. — Я умею обрабатывать раны.

— Благодарю. — Должно быть, сообразив, что ответил слишком резко, граф смягчил тон. — Ваш Али тоже умеет. Он оказался рядом, и сделал всё, что нужно. Да, и оставил мне чудо-мазь, которая, по его словам, сотворена ещё вашим супругом. Авторитет уважаемого Аслан-бея для меня бесценен, поэтому я верю в силу его бальзамов, как в самого себя. Не слушайте моего слугу, на мне всё практически зажило.

Ирис покачала головой. Виновато улыбнулась.

— Господин граф…

И вдруг мысленно возликовала. Грешно, конечно, радоваться резаной ране, но бледность и немочь Филиппа оказались следствием всего лишь ночной стычки с грабителем, а не новым любовным приворотом! Ох, джаным, уйми свои эмоции, иначе все решат, будто ты злорадствуешь над Камилле!

— Если это средство от самого эфенди — я спокойна, — только и сказала.

И добавила:

— Но всё же, господин граф, лучше вам до завтрашнего утра оставаться здесь. Будьте благоразумны. Малейшая неосторожность — и свежий шов разойдётся; нет уж, дайте ему затянуться, как следует.

— Я должен… — начал де Камилле сквозь зубы, но Ирис прервала его, энергично покачав головой.

— Да, вы должны. Должны мне предоставить своё общество в Лютеции, а для этого — сохранить себя здоровым и полным сил. Восстанавливайте их, пока есть возможность. Слышите? Иначе мне придётся отменить своё решение — и я не смогу креститься в городе, который так полюбила, а всё из-за вас! Я выбираю маршала Модильяни не потому… — Она слегка покраснела. — Ну, вы понимаете… А потому, что, как супруга целителя и будущая христианка, хочу сделать доброе дело. Не отказывайте, прошу вас.

Она умоляюще сложила руки.

И не видела, как маршал, укоризненно глянув на графа, шепнул одними губами: «Дурень!»

О чём уж там думал Филипп де Камилле, что в нём боролось — желание исполнить-таки волю короля, о которой маршал, как самое осведомленное лицо в государстве, уж конечно, знал; борьба с самолюбием; зарождающее влечение к юной вдове; жжение в боку; пресловутое благоразумие и отчаявшееся безрассудство — но только он отступил.

— Будь по-вашему, — сказал глухо. — Но только… Возьмите с собой Марка. Его хорошо помнит настоятель Нотр Дам де Руан, а я сейчас напишу ему, всё подробно объясню, чтобы не задерживал вас расспросами.

Модильяни кивнул:

— Прекрасно.

Ирис вздохнула с облегчением. Теперь она ближе к цели ещё на один шажок…

Надо на время оставить мирские мысли и подумать о высоком. У неё впереди — такое важное событие!

— Но у меня к вам иная просьба, господин Филипп, — сказала строго. — Как целитель, я хорошо знаю, какой вред приносит тряска ранам, недавно затянувшимся. Завтра вы поедете со мной в карете, и никаких «верхом», слышите? Я не приму отказа. Уверена, эфенди одобрил бы мои действия.

— Я тоже в этом уверен, — с чувством сказал маршал.

И лишь тонко чувствующий человек мог бы угадать в этой фразе иной смысл.

В небольшом переулке, неподалёку от деревянного моста Сен-Мишель, застроенного лавками и мастерскими, приютилась крошечная гостиница на четыре номера. Содержали её благообразные старички, сдавая комнаты солидным одиноким торговцам, приезжавшим в Лютецию по делам, и дорожившим покоем и уединением. Уже не одно поколение хозяев сменилось тут лет за двести, кои стоял домишко — не особо казистый, но добротный; и не одно поколение гостей передавало из уст в уста сведения о том, где, в самом сердце Лютеции, можно найти местечко безопасное, стоящее как раз на месте выхода из земли Силы… Ибо, как правило, постояльцы лишь казались простыми людьми, а на самом деле — попадались среди них и орки, и эльфы, и гномы. А день назад заявились друиды, дед и внук.

Своим появлением изрядно напугав хозяина. Нет, они не угрожали, не запугивали, но от старшего так ощутимо разило магией… как вином от пропойцы, угодившего в бочку с мальвазией и проторчавшего там сутки напролёт. А ведь в трёх кварталах отсюда, на островке Сито располагалась Инквизиция с её слухачами, и если старика почувствуют… Вряд ли этакая прорва магии набрана им законно. Своя, родная, впитывается, как в губку, а вот чужая — той нужно время усвоиться. Ох, не иначе, на ком-то старик подкормился…

Но седовласый друид, назвавшийся Браном О’Ши, как чудесный докторус, прописал хозяину известное успокоительное, во все времена делающее людей слепоглухонемыми: горсть золотых монет. И теперь, в лучшей комнате, хоть и с окном, выходящим в стену противоположного дома, но зато самой тёплой, грел у камина замёрзшие кости.

— Одно плохо — Портал, Портал… Эти Старые Порталы много берут за неразрешённый вход. Да пока одной страже глаза отвёл, потом другой — силы и ушли, а эту, новую, жаль тратить…

— Я предлагал сделать всё сам, — буркнул молодой человек, не снимая ног в сапогах со спинки с ложа в отдалённом углу. — Ты же сам отказался, дед!

— А-а, ты так не сможешь. Чтобы чисто было, чтобы даже звука шагов не слышно…

— Зато теперь приходится ждать, — сухо отозвался его внук. — Лучше бы догнали её в пути, глядишь — познакомились бы уже сейчас, поговорили. Не охраняют же её день и ночь, можно было бы…