раздобыл на Кипре бутылку хорошего бренди. И в первый же наш заход в Александрию отправился разыскивать сублейтенанта. Пришлось обойти всё портовое управление, пока один сержант не вспомнил моего знакомого. Канинхен сопровождал колонну с грузом к Аль-Аламейну. Колонна попала под обстрел немцев. Канинхен не вернулся — так и остался где-то в песках северной Киринаики, — ветеран вздохнул, потом горько усмехнулся. — Я тогда с горя всю ночь пил эту бутылку на набережной, пока под утро меня не забрал патруль.

Я почувствовал неловкость, но не смог обуздать своё любопытство:

— Вы так не были после войны во Франции?

Виктор Васильевич почему-то улыбнулся, прищурившись.

— Почему же не был? Отнюдь. Вскоре после войны по представлению британского адмиралтейства де Голль наградил ряд моряков-французов орденами Почётного легиона, в их число попал и ваш покорный слуга. Для награждения нас пригласили в Елисейский дворец.

Я, конечно, не верил в чудеса, хотя война часто доказывала мне обратное. Но надежда на чудо — это ведь совсем другое? Последний поезд из Марселя доставил меня на Лионский вокзал в субботу, когда темнота уже накрыла город. Я медленно вышел из вагона, пропуская немногочисленный поток пассажиров вперёд. Неужели на что-то надеялся? Разум говорил мне: «Всё-таки ты большой ребёнок, всё ещё продолжаешь ожидать чего-то». Я только пожимал плечами: «Приятное ожидание — это тоже удовольствие». Однако мой разум не успокаивался: «За ним может последовать горькое разочарование. Может, зря ты сюда приехал». Поздно, я уже стоял около башни Лионского вокзала.

Постепенно площадь пустела: люди расходились, разъезжались. Через какое-то время я остался один. Постоял немного, потом отправился к ближайшей скамейке, присел. Поставив чемоданчик на колени, положил на него руки и уткнулся подбородком в сложенные ладони. Мне это опять напомнило сцену моей первой встречи с Надэж: она также сидела с чемоданом на набережной Ла-Валетты, пока не появился её спаситель. Я улыбался: это было так давно и в то же время, как будто вчера. На этой привокзальной лавке совсем незаметно для меня пролетело несколько часов: прошло столько лет, и снова оказаться в Париже! Наверное, я просидел бы так всю ночь в предвкушении чего-то приятного. Но полицейский патруль заинтересовался одиноко сидящим мужчиной. Я встал и направился к гостинице…

Утром следующего дня в закрытом дворе Елисейского дворца прошла церемония нашего награждение. Проводил её сам президент — усталый мужчина с орлиным профилем в неизменной фуражке. Он выступал с торжественной речью на крыльце дворца. Мероприятие удивляло меня своей необычностью и торжественностью, я крутил головой по сторонам, пытаясь разглядеть сам дворец, генерала де Голля, французских и британских офицеров, официальных гостей. Гостей, гостей… Мои глаза пробегали по лицам участников торжества: серьёзные и не очень, напыщенные и скучающие.

Вдруг наши глаза встретились… Вот и верь потом, что чудес не бывает. На меня смотрела она — Надэж Растиньяк. Окружающий меня мир исчез — осталась лишь она, нисколько не изменившаяся Надэж, как будто и не было четырёх лет разлуки. Только теперь на ней — маленькое чёрное платье и шляпка с круглыми полями. Мои глаза радостно кричали: «Это я, это я, Надэж! Здравствуй, Надэж!» Её печальный взгляд молчал. «Что же ты молчишь, Надэж? Я нашёл тебя!» Мне хотелось обнять и приподнять её над землёй. Воспоминания превращались в реальность: ты снова входишь в прошлое, чтобы жить в настоящем. Это была всего лишь небольшая ошибка с моей стороны: она ждала меня не на Лионском вокзале, а здесь — во дворе Елисейского дворца. Она знала, где меня искать.

Но всё рухнуло в одночасье: какой-то молодой военный в иностранной униформе — цвета хаки с широкими накладными карманами, на голове красовалась большая фуражка — взял её за локоть и, наклонившись к ней, что-то сказал ей на ухо. Он продолжал держать её за руку.

Стало тоскливо. «Ты думал, что будет по-другому?» — сочувствующе вздохнула моя душа. Захотелось, чтобы церемония побыстрее закончилась, и мне можно было бы уйти отсюда. Я не ошибся: меня во Франции никто не ждал. Больше я не смотрел в её сторону — мой взгляд рассматривал парижское небо, но оно уже не казалось мне таким ярким. В голове уже мелькали мысли об обратной дороге: Марсель, а оттуда назад — на Мальту. Я так сумел заставить себя отвлечься, что не заметил, как наступила моя очередь. Я вздрогнул, когда подошедший к нашему строю полковник взял с огромной красной подушки, лежавшей на руках его помощника, один из орденов и начал прикреплять его к моему пиджаку.

— Спасибо, матрос, — он пожал мне руку. Я растерялся и ничего не ответил. Полковник перешёл к следующему награждаемому.

«Ну вот и всё, мы квиты с моей родиной», — я как-то грустно посмотрел на появившееся украшение на моей груди.

После окончания церемонии я уже хотел незаметно покинуть дворец, но к нам подошли с поздравлениями приглашённые гости. Я старательно отводил от них взгляд, одновременно прячась за спины своих товарищей.

— Здравствуй, Викто́р, — услышал я откуда-то сбоку такой знакомый голос. Как мне не хотелось поворачиваться. Я даже замер на несколько секунд, надеясь, что мне показалось. Но надежды были тщетны: она стояла напротив меня, держась за руку того самого офицера в иностранной униформе. Мне пришлось посмотреть ей в лицо. В её глазах мне почудилась печальная нежность. «Не придумывай и не тешь себя иллюзиями», — я заставил себя вежливо улыбнуться.

— Рад поздравить героя, — военный протянул мне руку, сняв перчатку. Я пожал его ладонь.

— Познакомься, Викто́р, это мой муж Эжен, — виновато (скорее всего мне это опять показалось) произнесла Надэж.

— Да, Надэж мне много рассказывала о Вас, — он одел перчатку.

«И что же она рассказывала обо мне?», — крутилось у меня на языке, но я остановил себя: стоит ли сейчас задираться?

— Очень рад, — я держал улыбку на лице.

Муж Надэж нетерпеливо посмотрел в сторону:

— Надэж, нас ожидает атташе.

— Да, иди. Я тебя сейчас догоню, — она не сводила с меня глаз.

Эжен отошёл к группе военных, стоявших недалеко от нас. Надэж прикоснулась к моей руке.

— Ты совсем не изменился. Буду тебя ждать в кафе «Шарли» на Риволи сегодня в четыре, — посмотрев на моё лицо, добавила: — Не отказывай, пожалуйста. Я буду