– Догадываюсь. – Он закинул ногу за ногу, разглядывая журнал о путешествиях на кофейном столике, гадая, не собирается ли она куда-нибудь. – Послушай, Эбби. Я не такой, как другие люди. Я не могу позволить себе быть уязвимым. Я еле держусь, и мне плохо от напряженной обстановки вокруг меня.

– Мне бы хотелось, чтобы ты прислушался к себе.

Он растерянно покрутил головой. Да, он слышал себя; да, он знал, что где-то не прав; да, он был сбит с толку. Но он был неспособен измениться.

– Я всегда буду заботиться о тебе, но у нас не срастется. Я хотел попробовать, но каждый раз, когда мы вместе в последнее время, я чувствую, как внутри растет негодование. Такое мощное, что я знаю: однажды это превратится в ненависть. Ты причинила мне сильную боль, но я не хочу тебя ненавидеть. Я хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы ты осталась на Красной Горе и продолжала работать здесь. Я не хочу мешать твоему будущему. Но я не могу быть с тобой. Поверь мне, я тебе не нужен.

– Нет! Нужен! И я хочу быть с тобой!

Брукс посмотрел на нее и увидел, как напряглись жилки на ее шее. Его следующие слова прозвучали, как шепот в темной пещере:

– Но это не то, чего хочу я.

– Это самая большая ошибка, которую ты когда-либо совершал, и ты возненавидишь себя за то, что покончил с тем, что у нас было!

– Я уже ненавижу себя. Неужели ты этого не понимаешь? Мне удалось сделать так, чтобы внешне это было незаметно, чтобы казалось, будто со мной все нормально. Даже близко нет! Я не люблю в себе все. Черт, я не знаю, кто я такой! Единственное, что несомненно: я был намного счастливее до того, как ты, Шей и Чарльз появились в моей жизни. Как только я позволяю себе какие-то чувства, я начинаю падать в пропасть.

– Это и есть любовь, глупец. Любить – значит раскрываться и быть уязвимым. Но любить и быть любимым стоит того, чтобы пройти через боль, которую порой приносит это чувство.

Брукс горько улыбнулся:

– Для кого-то – возможно. Но я не куплюсь на это клише.

– Мы можем не торопиться? – попросила она. – Я не уеду с Горы, но не говори мне прямо сейчас, что у нас нет никаких шансов. Позволь мне вернуть тебя! Позволь мне доказать тебе, что ты можешь мне доверять! Позволь мне показать тебе, что любовь – лучше, чем то, что случится с тобой без нее!

– Нет, – возразил он. – Мы не должны медлить. Я принял решение, и ничего не изменится. У нас ничего не получится, Эбби. Прости.

– Но мы снова были вместе, все стало лучше… – Женщина отвернулась от него. В конце концов она сказала: – Ты даже не предлагаешь остаться друзьями.

– Не знаю. Это кажется хорошей идеей, но мне не хочется обсуждать ее прямо сейчас. Я все еще люблю тебя, поэтому не могу просто взять и включить друга.

– Если ты все еще влюблен в меня, черт возьми, люби меня! – В сердцах она добавила непечатное выражение, которые обычно вообще не использовала.

– Мне правда жаль, – сказал он, вставая. – Единственное, я надеюсь, что ты останешься на Горе. Своим присутствием ты делаешь Красную гору лучше.

– Какого черта мне здесь оставаться? Думаешь, я смогу каждый день ходить на работу, зная, что ты прямо здесь делаешь вино? Человек, которого я люблю, находится в нескольких футах от меня, и хотя он любит, он не хочет быть со мной! Как я вообще могу здесь остаться?

– Тогда уеду я. Лука и Эмилия нуждаются в тебе больше, чем когда-либо.

– Ты не можешь уйти. Это разобьет Джейку сердце.

– Если встанет выбор, кто из нас должен уехать, это буду я.

Ее улыбка была полна сарказма и душевной боли.

– Эта гребаная Гора… – прошептала она.

– Мне об этом не рассказывай! – Брукс подошел к двери и взялся за медную ручку. – Уверен, что мы еще увидимся.

– Не будь так уверен, – ответила она.

– Береги себя, Эбби. – Он закрыл дверь, и звук его шагов затих вдалеке.

Намечалось грандиозное событие. Ее сын собирался выйти на сцену вместе с Джейком Форестером! Они закончили запись альбома, который до сего момента не покидал пределов студии. Вечером они раздадут диски и исполнят все новые песни в присутствии 994 зрителей, заплативших целое состояние за билеты, дающие возможность увидеть группу и внести свой вклад во вторую фазу строительства «Эпифани».

Марго, много лет выступавшая на Бродвее, всегда была спокойной перед началом шоу. Но что-то в этом вечере заставляло ее отчаянно переживать за Джаспера. Это было глупо: он вовсе не выглядел нервничающим. Просто сидел в своей комнате и смотрел канал HBO[97]; казалось, ему все равно. Возможно, именно поэтому у него все так хорошо получалось. Сидеть за роялем и танцевать на клавишах было для него проще всего, гораздо легче, чем пригласить девушку на свидание или даже войти в класс.

Женщина оглядела себя в ростовом зеркале, висящем на двери ванной. На ней было длинное желтое платье с рукавами в три четверти и разрезом сбоку, который заставил бы Марго 1.0 чувствовать себя неловко. Но за последние два месяца она похудела на двадцать четыре фунта и чувствовала себя в нем просто великолепно.

– Посмотри на эти ножки, девочка, – сказала она себе, разглядывая свои бедра. – Ты молодец!

Какой долгий путь она проделала! Всего пару месяцев назад она была совершенно разбита. Конечно, было еще над чем работать, но это нормально. Она вовремя поняла, что сходит с ума. И это оказалось крайне важно – способность увидеть свою болезнь.

Взгляните на нее сейчас! Она выглядит лучше, чувствует себя лучше, и она в состоянии простить человека, который собственноручно разрушил ее жизнь. С самого Дня Благодарения, когда они пригласили Рори, она осознала, что ожила еще больше. Она не была в восторге от встречи с ним, но пришла к пониманию, что ей не нужно тратить свою энергию на ненависть к нему или кому-нибудь еще. Жизнь так коротка… Ее немного огорчало, что у нее не было мужчины, который отвез бы ее на этот концерт и провел через поле в шатер. Но это мелочи. Она не собиралась грустить, как Марго 1.0. Два месяца назад ей казалось, что она больше никогда никого не встретит. Теперь она знала, что рано или поздно это произойдет. И даже если на это уйдут годы или это вовсе не случится, она все равно будет счастлива. Вот только именно сегодня она хотела бы, чтобы кто-то разделил с ней гордость за сына. Джаспер вступает в реальный мир. Он никогда больше не будет тем милым мальчиком, которого она когда-то знала. И как было бы здорово, если бы она вошла в шатер под руку с мужчиной! Но, тем не менее, все нормально. Все действительно хорошо.

Когда она спускалась по лестнице, сын как раз выходил из своей комнаты.

– Ух ты, мам! Ничего себе! Офигеть как сексуально!