И что-то блеском не избито.

О чем-то хочешь — говори.

Ладонь вперед.

И против правил

Она сказала: «Ты постой.

И я возьму себе тайм-аут:

Подумать надо

Мне душой».

Глава 31

Он выбирал это место для себя сам. Или, казалось, есть такие места в этом городе, которым предначертано стать таковыми изначально.

Это была, пожалуй, одна из самых крошечных улиц Москвы, которая состояла всего из двух зданий и из одной четной стороны. Зато здания эти были самыми главными. Напротив родильного дома, круглым балконом выдающегося на улицу, дозорной башней небесного легиона возвышался храм, посвященный архангелу Михаилу.

Он был виден издалека. Еще задолго до того, как к нему подходили по ровной дороге от метро. За парком, зимой не скрытый голыми ветвями деревьев, а летом выше зеленых зарослей, главным куполом выделялся, устремленный в небо.

В нем не было ничего лишнего. Каждая пристроечка, каждая башенка, стройная колокольня органично чертили линии его силуэта. Лишь недавно они сменили медь куполов на золото. И теперь белоснежный и узкий в постройке храм взмывал к облакам, оставляя россыпи розовых кустов у крыльца. Настоящих роз в центре Москвы, спрятавшихся в полукруге за остроконечным забором, на подстриженной, как он предпочел, лужайке…

Внутри церковь казалась больше. Стены будто расступались между колоннами, выходя из-под нависающего балкона. Они огибали два придела, посвященных святым, и центральный алтарь в честь первого архангела и всех небесных сил бесплотных. Левая сторона и правая. От одной колонны до другой. Здесь все хранило его бесчисленные образы. В разных чертах лица, разных скулах, разных одеждах, они все были похожи друг на друга чем-то внутренним, схваченным иконописцем как моментальный снимок.

Под главным куполом — изображение Святой Троицы: Бог-сын на коленях Отца. А ниже, среди маленьких ангелочков, парящих на двух крылышках, восемь архангелов небесного царства. Не был забыт здесь, Иеремиил стоял плечом к плечу старшего брата, такой же юный и похожий на себя. Они все неразличимы в лицах, но, если закрыть глаза ладонью и представить каждого, угадаешь существующий лик, различие в силе, в глазах, в несущейся в мир символике братьев.

На боковых дверях алтаря — два архангела. Михаил — на правой стороне по левую руку от Христа, отделенный предусмотрительно от Гавриила длиной прохода до следующей дверцы. На левой стороне, рядом с Богоматерью, — архангел вдохновения. И опять только взгляд говорил все: извиняющийся и безмятежный напротив пронзительности. Соединенных царскими вратами ангелов.

Восковые свечи горели во множестве, позолотой переливаясь в застеклении икон. Над балконом — вестник Апокалипсиса, старший архангел на крылатом коне, и звук трубы сквозь роспись краски вырывается наружу, исполняя пение церковного хора. Ведется соло, тянутся за ним голоса… Они знают свое дело. Они — лучшие на этой службе.

Люди стояли нестройными рядами. Крестились поминутно. Чьи-то взгляды, пойманные случайно, теплые, посланные на икону. Чьи-то свечи, тающие в руках.

Они останавливались, кланяясь перед образом, крепко вливая воск в подсвечник. Они шептали слова и прикасались губами к стеклу. Храмовая икона на правой стороне. Михаил в свисающих кулонах, кольцах на звеньях протянутых цепочек. Они были преподнесены ему в дар.

Он предпочел левую колонну. Вплотную к стене, незримый и скромный в бежевом костюме, стоял первый архангел. На бедре у него как влитой сидел меч.

Он крестился так же, как и остальные. И отличался от прихожан лишь тем, что был невидим. Он слушал возвышенные песнопения и смотрел, как люди подходят, ища его у изображения лица. Рядом с его рукой — еще одна икона. Маленькая, напоминающая об одном далеком чуде, в честь которого и был заложен этот храм… Он внимал обращенным к нему просьбам, большим и малым, страстным и спокойным, влюбленным и произнесенным вполголоса, оставшимся в сердцах и не сорвавшимся с языка. И каждый поцелуй губ отдавался на краях его одежды.

Сюда приходили и уходили. Молились воскресной молитвой. Просили и убегали по делам. Заходили беременные, на девятом месяце, ходатайствуя о покрове у того, кого совсем скоро хотели ощущать рядом со своей больничной постелью.

Михаил наблюдал, как трудятся под сводами ангелы молитвы — золотистые духи Салафиила. Как служат, стараясь, свою небесную службу, помогая людям, исправляя то, что по несовершенству могли упустить они. Архангел оставался незрим и для небесных сил. Чтобы не смущать. Зачем?.. Он еще помнил, как однажды золотистая девушка, заметив его, разнервничалась и нечаянно влетела в стенку. Вместе с Библией. Ведомо ли…

Вчерашняя зачистка территории прошла бесплодно. Но мысли Михаила теперь были далеки от нее. Он был тут, и глаза его думали в глубине темных бликов. Единственное, о чем он молился теперь, — это о мире. А еще о своих ангелах.

Радослав стойко перенес удар. И не было амбиции, которая встрепенулась бы среди переживаний за то, как легко облапошили его демоны. Без звука генерал переместился, согласно приказу, в Африку. Рафаил вчера дольше всех носился, проверяя, все ли его девушки на месте. К счастью, обошлось без жертв. Мил… Михаил не переставал думать о нем. Как и об Агнесс. Но он радовался, видя в ее глазах поддержку, возмещением за тот спор, что случился между ними две недели назад. Вечером она извинилась перед ним за непонимание…

Как на живой пленке фильма, Михаил видел жизненные ситуации, судьбы и проблемы, зная, кому должен помочь сам, а чьи просьбы переадресовать своим братьям или ангелам, кому придется подождать, а кому лучше и не познать того, о чем он или она сейчас, сами не ведая зачем, просят. Архангел успевал все, живя на небе и не оставляя Земли.

Михаил поднял запястье, чтобы поправить прядь светло-ореховых волос. Но его пальцы не коснулись лба. Кисть руки быстро и бесшумно опустилась на левое бедро, сжимая рукоять меча. Это была посылка дерзости. И выход на контакт.

Архангел развернулся на девяносто градусов. Его глаза из-под темных бровей устремились вперед.

— А ты бодрствуешь, даже когда дремлешь. Да, дорогой моему сердцу?.. — проговорил чей-то тихий и глубокий голос.

Через повеявший далеким кующим льдом холод материализовался в храме сверкающий силуэт. Напротив Михаила возник великолепно сложенный, рослый, как и он сам, мужчина с резкостью красивыми аристократическими чертами лица. Его широкие плечи были закованы в золотящуюся кольчугу, черные брюки облегали узкие бедра, перехваченные широким кожаным поясом. На поясе были закреплены отливающие глянцем зловещие ножны. Он стоял уверенно, широко расставив ноги и упирая костяшки пальцев в бок. Почти на каждом пальце красивых белых рук было надето по