осторожность, присущая Эрике? Неужели не боится, что их увидят вместе, что их засечёт ревнивый муженёк или же кто-то из армии его пешек?

— Глава сегодня после светского раута, — тихо пояснил Адам, подмигивая дамочке на регистратуре, которая протянула ему ключи от номера. Он шлёпнул пачкой денег по столу, с усмешкой посмотрев на округлившиеся глаза девушки, после чего поманил Йенса за собой к лестнице. — Думаю, она ещё не приехала, — гангстер бросил быстрый взгляд на наручные часы. — Посидишь тихо, ага?

— Разве на светские рауты ходят не в сопровождении мужа?

— Да в душе я не ебу, но скорее всего, — махнул рукой Адам, выждав, пока мимо пройдёт какая-то влюблённая парочка. — Слушай, я понимаю, ты от ревности бесишься, словно блохастая псина. Меня тоже её муж бесит безумно, долбаёб он какой-то. Но ей нужно таскаться с ним туда-сюда. Они значимая пара в городе. Это не значит, что ей на него не похуй.

— Мне показалось, или ты попытался меня успокоить? — мрачно хмыкнул Йоханесс, плетясь следом за гангстером.

— Меня достала твоя кислая мина, — вздохнул Адам. — А ещё мне тебя жалко. Ну правда, нашёл бы кого-нибудь… себе подходящего.

Ольсен промычал в ответ что-то невнятное себе под нос. Как объяснить постороннему человеку, что никто другой в нём столько трепета и чувств не вызывал, как то получалось у Эрики? Одним, блядь, взглядом.

Двухместных номер с одной широкой кроватью был преисполнен роскоши. Люкс какой-нибудь что ли? Что вообще на Эрику нашло, раз она решила встретиться именно здесь? Йоханесс задумался: всякий раз, когда Ричардсон появлялась рядом, она выглядела как богатая и властная женщина. Одевалась соответствующе, красилась, да даже говорила и вела себя так, что незнающий человек сразу всё понимал. Какой она была в обычной жизни, в своём доме, когда завтракала по утрам? Носила ли пушистые тапочки эта роковая женщина? Одевала ли свитера в холода, пока её никто не видит? Грелась ли возле камина? Наверняка у неё дома был камин. Какую музыку она любила? Танцевала ли когда-нибудь под радио? Ольсен вдруг почувствовал себя опустошенным, осознавая, что совершенно ничего об Эрике не знает. Лишь то, что она позволяет ему видеть. Имена собак — кажется, это большее, чего Йенс достоин.

Он безумно завидовал Кристиану, который наверняка видел свою жену разной, любой. Спящей, смеющейся, плачущей, танцующей, уставшей, сонной, разбитой, слегка неряшливой. Почему этот урод с раздутым самомнением, которого ненавидят все приближённые Эрики, имеет эту драгоценную возможность? Урод.

— В общем, я пойду. Думаю, она скоро придёт, — кивнул головой Адам на прощание, после чего потерялся за дверью номера.

Йоханесс подошёл к мягкому креслу, стоящему возле окошка, зажёг тусклую настольную лампу на кофейном столике, и просто сел. Ещё эти двое. Адам и Боб. Вели себя совершенно странно. То ли хотели намекнуть, чтобы держаться подальше, то ли иногда даже сочувствовали. Ольсен мечтал завалить их вопросами, мечтал узнать как можно больше об их таинственной главе. Но гангстеры, прекрасно понимая, чего хочет Йоханесс, молчали и лишь кидали на него недоуменные взгляды. И всё же, им правда не понять.

За своими мрачными мыслями Ольсен и не заметил, как заснул на том дурацком кресле. Также он не заметил, в какой момент времени дверь в номер отворилась, и сюда вошла Эрика. Он лишь вздрогнул, когда она опустилась на его колено, полы её длинного бордового платья с разрезом коснулись его ног. Йоханесс открыл глаза лишь тогда, когда алые губы оставили след от помады на его небритой щеке.

Sydney Valette — Please

Эрика засмеялась, когда Ольсен перевёл на неё испуганный взгляд. Как и всегда, женщина была очаровательна. Он попытался вспомнить, видел ли хоть раз, чтобы её наряд повторялся. Не смог. Вероятно, для Ричардсон было важно приковывать взгляды и впечатлять. Платье блестело в темноте — хочешь не хочешь, а посмотришь на неё. И увидишь точёную женственную фигурку, спрятанное под тканью обтягивающего платья, глубокий разрез декольте, белую манжетку на плечах, коралловое ожерелье на тонкой шее. Такая, как Эрика, точно разбила тысячу сердец. Тысячи. Она относилась к тем, кто имел право выбирать. И Йоханесс знал, что его не выберут никогда.

И всё же как бы Ольсен не пытался, он не мог её ненавидеть. Просто его любовь была невыносимо сильной, настолько, что причиняла боль и мешала в себе сразу несколько противоречивых эмоций.

— Как прошёл вечер? — тихо спросил мужчина.

— О, котик, это было так скучно и долго, — капризным тоном уведомила она. — Ненавижу. Со всех сторон льстят, облизываются с ног до головы, пытаются впечатлить. Я и так знаю, что прекрасна. Их комплименты не убедят меня сделать им скидку или заключить договор с ними.

Йоханесс был почти уверен, что она врала, когда говорила, что чужое внимание ей не нравилось. Пускай голос Эрики и был напыщенно недовольным, глаза блестели. Она не казалась опустошённой и уставшей, она была похожа на розу невиданной красоты, ради цветения которой покупались самые дорогие удобрения. Ричардсон определённо нравилось чужое внимание, иначе сейчас она была бы злой и раздражённой. Но она улыбалась и казалась расслабленной. Из-за слов Йенса Эрика никогда не выглядела такой счастливой. Может быть, дело в том, что одного ей никогда не будет достаточно? Может быть, этой женщине нужно держать на поводке сразу нескольких мужчин, знать, что сразу несколько готовы ради неё умереть? Может быть, именно по этой причине замужняя Эрика Ричардсон заводила себе любовников? Потому что Кристиана Эдварда ей никогда не будет достаточно. Йоханесс, в конце концов, художник, а говорят, что творческие люди любят иначе. Например, пишут картины. Может быть, Эрика надеялась именно на это? Что ей будут не просто восхищаться, что она сможет стать чьей-то Музой? Но для чего ей это?

Ольсен нахмурил брови. Может ли такое быть, что Эрика не уверена в себе настолько, что ей постоянно нужно было подтверждение её красоты, силы и великолепия от других людей? Бред. Ричардсон — яркая звезда на небе, самая властная женщина в городе. У неё точно не может быть проблем с самооценкой.

— Думаю, они восхищаются тобой не только ради договора или скидки, — произнёс Йоханесс, а глаза Эрики опасно заблестели. Её взгляд стал жадным, очень пытливым.

— А почему же они восхищаются мной? — требовательно спросила Ричардсон.

Эрика наверняка знала, что мужчина имел ввиду. Неужели, наслушавшись комплиментов целый вечер, ей было мало? Лёгкая манипуляция ради того, чтобы снова кто-нибудь сказал, как она прекрасна? Для чего ей это?

— Потому что каждый мужчина хочет удержать на себе внимание