позволяет некоторым вещам идти своим чередом, даже если на самом деле они катятся вниз. Йенсу было безмерно стыдно перед людьми, которые за него волновались или которые его любили, но Эрика… блядская Эрика Ричардсон… она являлась полноценной личностью, произведением искусства, а сам Ольсен уже стал ошмётком, который приклеился к ней без возможности существовать без неё.

С ней никогда не построить счастья. Потому что Ричардсон никогда не будет принадлежать ему в том объёме, в котором Йенсу было нужно. А нужна она была ему вся без остатка. Эрика никогда не ответит взаимностью, более того, кажется, ей нравилось причинять боль. Ольсен игрушка в её руках? Кто он в её глазах, блядь?! Почему она не позволяет подойти ближе, но не отпускает, ревнует?!

Потому что смеётся. Потому что ей весело. «Награда»… как в ебучей спортивной игре. Йенс её любил и ненавидел одновременно. За то, что всё портила. За то, что благодаря ней многие вещи обретали смысл.

— Послушай, Йоханесс, — наконец, вздохнул Адам, после чего повернулся, чтобы посмотреть на художника. Его взгляд казался встревоженным.

— Первый раз меня по имени назвал, — тихо отозвался Ольсен.

— Тебе мисс Ричардсон не кажется странной?

Йоханесс растерянно моргает. Как это «странной»? Нет, в смысле, не считать Эрику странной было невозможно, она даже не странная, тут скорее слово «ебанутая» подходит. Только с каких это пор её верные пажи позволяют так плохо говорить о своей королеве в присутствии постороннего человека?

— Я расскажу Эрике, как вы её за глаза называете, — фыркает Йоханесс, пытаясь не выдавать своего замешательства. Более того, ему не слишком-то и хочется обсуждать свои чувства и переживания с этим мерзким Адамом, который перед Эрикой пляшет на задних лапках.

— Ты охуел?! А я тогда расскажу, как ты расспрашивал про неё, блядь, чокнутый одержимый! — тут же вспылил гангстер, сжав пальцы в кулаки.

— Адам, — послышался укоризненный голос Боба. — Мы не имели ввиду ничего плохого. Но нам кажется, что её состояние ухудшилось.

Адам расстроенно цокнул языком, после чего раздражённо махнул рукой.

— Ты меня бесишь безумно, блядь, как и все, кого мы в этой машине ранее возили к ней, но, в отличие от остальных… ты кажешься более вовлечённым, — пыхтит гангстер. — Поэтому, пожалуйста, постарайся проследить за тем, как изменилось её поведение, — с большим трудом сквозь зубы попросил Адам.

В груди загудел целый ворох противоречивых эмоций. Беспокойство, ревность, недоумение, страх. Что значит «состояние ухудшилось»?

— Вы о чём? — тихо спросил Йоханесс.

— Боб, давай его нахуй вытолкнем из машины на скорости?! — взревел Адам.

— Адам, — спокойно произнёс Боб. — Мисс Ричардсон тебе этого не простит.

— Да похуй уже! Как же он бесит неимоверно!

— Иногда мисс Ричардсон берёт на себя слишком много, — продолжил за товарища пояснять водитель машины. — И её поведение меняется. Мы просто просим тебя обратить на это внимание. Мы не можем спросить её прямо, мы ведь всего лишь подчинённые. Но у тебя есть шанс.

— Мне кажется, у вас шансов всё же побольше, — мрачно заключил Йоханесс.

— Боб, прекрати, я ведь говорил! Его наверняка всего лишь её бабки да сиськи волнуют! Такой же, как и все, — раздражённо плюнул Адам.

— Да за кого ты меня принимаешь! — возмутился художник. — Раз уж вы настолько нихуя не можете, то ладно, я… я постараюсь понять, в порядке ли она.

Хотя как вообще можно понять, в порядке ли Эрика? Казалось, что она в каждую их встречу определенно была не «в порядке». Может быть, если Ричардсон кажется нормальной, то именно это говорит о каких-то проблемах в её жизни? С этой женщиной… невыносимо сложно. Но Йоханесс не мог отрицать того очевидного факта, что в груди вдруг возникло тревожное чувство. Эрика казалась крайне нестабильной, и тяжело представить, на что она способна в своём самом худшем состоянии.

А ещё Йенса крайне терзала случайно брошенная фраза Адама про других мужчин, которых гангстеры возили на этой машине к его женщине. Подозревать — одно, догадываться — совсем другое. Он стиснул зубы, ненавидя себя за подобные мысли. Только что же сказали, что у Эрики, вероятно, какие-то проблемы, а он тут растрачивается на бессмысленную ревность к неизвестно кому.

— А вы возите сейчас к Эрике ещё кого-то… кхм… кроме меня? — сорвалось с губ само собой. Блядь. Теперь эти гангстеры вообще хуй знает что о нём подумают. Адам тут же снова повернулся к Йоханессу, и на его лице было такое красноречивое выражение… что художник тут же отвернулся. Это была смесь презрения, удивления, насмешки и неуместного восторга.

— Ага, — самодовольно усмехнулся гангстер. — У неё есть расписание, с кем и когда она будет… запираться номерах с одной кроватью. Сегодня с тобой, завтра с другим, послезавтра с третьим.

Йоханесс всё же резко перевёл испуганный взгляд на Адама, и тот громко засмеялся.

— Ты бы видел его лицо, Боб! — чуть ли не задыхаясь от смеха, проголосил гангстер. — Какой же ты придурок!

— Адам, это неприлично.

— Прости-прости, Боб… тяжело удержаться, — он вытер нос рукавом плаща и снова посмотрел на Йенса, громко цокнув языком. — Мисс Ричардсон тебе не проститутка, ясно? Проститутка тут только ты. Бежишь к ней по первому звонку, смотреть противно.

Он снова выпрямился на своём сиденье, а Йоханесс тяжело вздохнул. Когда дело касалось Эрики, он был готов поверить всему самому плохому на свете, потому что отчаянно боялся, что всё плохое однажды окажется правдой.

— Ты просто не понимаешь, — пробормотал себе под нос Ольсен.

— Конечно, ведь ты гангстеры не умеют чувствовать, не умеют любить, — усмехнулся Адам. — Так ты думаешь? И ревновать мы не умеем. И вообще, всё, для чего мы созданы — это убийства, наркотики и пытки над такими, как ты. А, Ольсен? Так ты думаешь? Всё я понимаю, — голос гангстера вдруг стал серьёзнее. — Но как много ты о ней знаешь? Она ведь не какая-то обычная женщина. Мне кажется, ты не совсем понимаешь, на что хочешь пойти.

Йоханесс смущённо опустил взгляд. Он и не думал, что со стороны кажется настолько очевидным, учитывая то, что с этими двумя общался не так уж и часто. А Эрика… был ли он очевидным для неё? Иногда Ольсену казалось, что она прекрасно всё видит и понимает. А иногда… что не хочет видеть.

— Почему она такая? — едва слышно спросил Йенс.

— Я не знаю, — просто ответил Адам.

Встреча снова была назначена в отеле, но в другом. Улица казалась знакомая, и Ольсен с искренним недоумением пришёл к выводу, что машина остановилась в центре города. А как же скрытность и