шелковый халат, и только потом, опустившись у дамского столика, принялась переплетать прическу.

– Мы с Лиамом хотели приехать к тебе, поддержать, но король запретил, – сухо продолжила Алиста, глядя на себя в зеркало и украдкой поглядывая на меня. – Сказал, что смерть Артана раздавила тебя, и ты не принимаешь гостей. Он был убедителен, и нам пришлось уступить.

Я, оставаясь на стульчике возле материнской постели, сложила ладони на коленях, сжав их.

– Почему ты вернулась, Селеста? Разве ты не должна быть рядом со своим попечителем? – закончив возиться с волосами, тем же сухим и отстраненным голосом продолжала мать. Обернувшись, она как-то странно оглядела меня, поджимая губы. – Или ты приехала устроить похороны мужа? Так они уже закончились. Трана Гадельер организовала их сразу после объявления о начале войны. Ты все пропустила.

– Я приехала поговорить с тобой, – мне стало холоднее, чем в той комнате, куда бросил меня Никлос. Находиться рядом с Алистой было все равно что на леднике лежать. Одиноко. – Я хотела спросить тебя, почему ты никогда не рассказывала, что это так больно – потерять любимого? Почему это так невыносимо? Я каждый день пытаюсь держаться, собрать себя в одно целое, но часть меня будто вырвали, и я не могу перестать ее искать.

Резко вскочив, я обхватила себя за плечи, отворачиваясь от мамы к темному окну. Сквозь старые ставни дули сквозняки, легко поднимая невесомую тюлевую ткань. Я видела очертания чернильных гор вдалеке, на фоне сверкающей россыпи звезд – буря на время рассеялась, показав тонкий желтый полумесяц.

– Даже дышать иногда трудно, будто выкачали весь воздух. Болят ребра, кружится голова, а во рту такой соленый привкус. И холодно, так холодно. В какие-то минуты кажется, что я чувствую, где лежат его останки. Ощущаю себя мертвецом на дне морском. Понимаешь? Я как будто умерла вместе с ним, и это чувство не уходит, – я негромко всхлипнула, оборачиваясь к Алисте, впервые видя человеческие эмоции на ее лице. Ей было больно слушать мои слова. – Мама, почему ты никогда не говорила, что потерять папу было так нестерпимо тяжело? Неделя за неделей, а легче… никак, – голос мой сорвался, и тогда Алиста Винцель вскочила, подбежала ко мне, пряча в теплые материнские объятия, укрывая и сжимая со всей силой любви.

– О, моя бедная девочка, за что это с тобой происходит, – запричитала она, а я вдыхала родной запах и никак не могла остановить слезы. Я давно так легко не плакала, будто до этого момента все держала под замком, а сейчас выпустила.

А когда меня немного отпустило, мама чуть отстранилась и обхватила мое лицо руками, очень прямо, внимательно глядя в глаза:

– Сэлли, что бы с тобой ни происходило, ты должна знать, что это никак не связано со смертью Артана. Видишь ли, когда рвется слияние, ты чувствуешь мгновенную острую боль, потом холод. Это невыносимо… в первые мгновения. Потом легче. Будто рана на сердце затягивается. Иногда в холодную пору побаливает, но быстро проходит. Слияние не утягивает партнера за грань, милая. Поэтому я не знаю, что именно ты чувствуешь.

* * *

Алиста отвела меня в ванную комнату. Сама наполнила чугунное ложе горячей водой, сама искупала меня, как в детстве. Она высушила и уложила мои волосы, подобрала чистое платье, лично сходив за ним в мои покои, помогла одеться и сама переоделась в домашний наряд, а после с помощью ночного слуги организовала в бывшем отцовском кабинете ужин.

После всего нам обеим стало чуть легче говорить друг с другом, но скрытое напряжение все равно чувствовалось в матери, а от осторожных расспросов она отмахивалась, говоря, что я многое себе напридумывала. Поэтому я тушевалась, не зная, что именно могу ей рассказать. И как.

– Мы не ожидали, что ты так скоро вернешься, к тому же ночью, без вещей и на крыльях. Ты что, сбежала из столицы? Надоел придворный лоск? – полушутя спросила Алиста, пока я оглядывалась по сторонам.

Этот кабинет я запомнила иным. После смерти отца мама запрещала нам с сестрой сюда приходить, поэтому я не знала, что она настолько его переделает под себя. Здесь появились диван с маленькими креслами и столик. Алиста Винцель предпочитала встречать важных гостей именно так, с чаем и фруктами или ягодами. Она сменила синие портьеры на кисельные, убрала часть мебели, вместо морских картин повесила сельские. Добавила мягкий ковер, а на столе навела идеальный порядок. Ручаюсь, и маленькая бутылочка коньяка, что отец прятал среди книг, тоже исчезла. И только маленький портрет кэрра Милоша Винцеля на подставке напоминал о его существовании в нашей жизни. Остальное мама потихоньку стерла за эти семь лет.

Наверное, именно это подсказывало мне быть осторожной. Но я не могла молчать. Хотя и подобрать слова никак не выходило.

– Ладно, рассказывай. По глазам вижу, что не только смерть Артана тебя тронула. Случилось еще что-то, помимо объявления войны Подводному миру, – спокойно заявила она, когда в пустом разговоре повисла пауза.

Облизнув губы, я впервые заговорила искренне, наплевав на смутную тревогу:

– Король посадил меня под замок за отказ убивать невинных жителей моря. До этого, даже когда муж был жив, он неоднократно приставал ко мне, выказывая сомнительное расположение. И когда я осталась одна, пытался воспользоваться моим бессознательным положением. Поэтому я сбежала из столицы и намереваюсь как можно скорее оказаться в Ауэрских лесах. Я пришла за тобой и твоим мужем, потому что опасаюсь последствий. Никлос не сможет забрать меня от эльфов. А через вас легче всего будет до меня добраться.

Маленькая чашка в материнских руках треснула.

– Ты понимаешь, что говоришь, Сэлли? – лицо Алисты окаменело, и она застыла, чужим взглядом окидывая меня с ног до головы. – Это измена, милая. Как ты могла так себя повести? Это не поведение благородной кэрры. Что заставило тебя так низко пасть?!

Я опешила и не сразу нашлась с ответом. А Алиста, поставив чашку на столик, трясущимися пальцами протирала платком испачканную юбку, поглядывая на часы, будто и минуты рядом больше не могла вынести. Ждала, когда уйду, и все придет в норму, осколки соберутся в целое, а мир восстановится.

– Мама, ты хоть понимаешь, о чем говоришь? О благородстве, чести и достоинстве! О том, чего я чуть не лишилась! Посмотри на меня, пожалуйста. Мы никогда не были откровенны друг с другом, не были близки, но ты моя мать, и ты должна меня выслушать. Поддержать. Просто понять! – я потянулась к ней, но она отдернула руку и отсела дальше, а когда я попыталась