разливался соловьем Никлос, прохаживаясь по отцовскому кабинету. Я спинным мозгом чувствовала его еле сдерживаемый гнев, и от этого ниже клонила голову, зная, что одно мое слово – и начнется буря.

Выслушав от матери очередную порцию заверений в безусловной преданности и верности короне, мужчина отмахнулся, будто это пустяки, а потом внушительно заявил:

– Сначала мы подозревали происки подводников. Ведь никому в здравом уме не придет в голову во время войны покидать родной дом и отправляться в путешествие через всю страну, никого не предупредив… Но раз приключения Селесты закончились так благополучно, то мы, несмотря на ваше гостеприимство, отправляемся домой. Ожидаются важные события. Не стоит их откладывать в долгий ящик. Уверяю вас, кэрра Винцель, вы будете довольны тем, как сложилась судьба вашей дочери.

– Но как же это… на дворе такая пурга и метель… Может, если это не покажется недостойным, вы останетесь на ночь и отправитесь поутру? Селеста выглядит усталой, не стоит ей так скоро отправляться в путь! – совершенно неожиданно заискивающе запричитала мать.

Я посмотрела на короля и ужаснулась.

Он был чернее тучи. Запали глаза, ярче отливая красным, всклокоченные, нечесаные волосы топорщились в разные стороны. Щетина на лице неровно сбрита, ворот рубашки расстегнут, обнажая грудь. Он похудел, но выглядел не костлявым, а как мангуст, подобравшийся перед прыжком. По-своему он был красив. Но страшной, злой красой.

Алиста рядом с ним напоминала серого кролика, напуганного близостью хищника. От этого еще сильнее удивляло ее упрямство. Даже когда король отмахнулся, она вновь обратилась к нему:

– Ваше Величество, умоляю, прошу! Дайте дочери время побыть рядом с матерью! Она так молода, и только недавно потеряла мужа. Разрыв слияния – очень болезнен, дайте ей время оправиться. Я знаю, каково это – терять любимого. Это лишает рассудка, толкает на безумные поступки, не дает трезво мыслить… Как мать, я смогу помочь ей восстановиться, – все говорила и говорила Алиста, с мольбой глядя на Никлоса.

В ее глазах и движениях рук читалось прозрение. Будто она разом осознала все, что я так отчаянно пыталась донести. Мать даже осмелилась коснуться его локтя, но король оттолкнул женщину:

– Пошла вон отсюда, – процедил мужчина, с презрением глядя на нее. – Еще хоть слово скажешь, и я лишу твое семейство всех привилегий. Винцели потеряют титул, а твой нерожденный сын – наследство.

Но даже это не остановило Алисту, мама намеревалась добавить что-то еще, когда король выпустил нориус и натравил его на нее. Только это подействовало, и она, подгоняемая тьмой, попятилась к выходу, где все еще, не шевелясь, стояла я. И я увидела в глазах Алисты бездну сожаления. Она осознала, что именно происходит, но было поздно. Последним поступком мамы была оставленная открытой нараспашку дверь, которая все равно захлопнулась от нориуса, и я услышала падение за стеной, а потом быстрый бег. Надеюсь, ей хватит ума собрать вещи и вместе с мужем уйти к эльфам.

Мы с Никлосом остались наедине. Обернувшись, я наткнулась на его ненавидящий взгляд. Вот его истинные чувства. Я понимала, что причина этой ненависти – осознание, что он, король могущественного королевства, не может противостоять низменным страстям. Никлос Каргатский находится в такой же ловушке, что и я. С той лишь разницей, что я вряд ли смогу выбраться из нее целой и невредимой.

Король надеялся, что я начну с извинений, но их не последовало. Я лишь упрямее задрала голову, вставая напротив и сжимая руки в кулаки, будто готовясь биться. И тогда он заговорил сам, сдерживая рвущиеся наружу эмоции, стараясь произносить слова медленно и ровно:

– Ты сбежала от меня. Как ты могла так поступить? Со мной. С нашим королевством. Нашим городом. Нашей семьей!

Я истерично фыркнула и внезапно расслабилась.

– Как я могла? Да как ты мог запереть меня в той комнате, зная, как она на меня влияет?! Как ты мог опаивать меня зельем, держа в таком состоянии?! – закричала я на него, и, будто рухнули все до сих пор сдерживавшие оковы, ощутила себя свободной.

– О, проклятые боги, как же мне все это надоело! Неужели ты надеешься, что я каким-то магическим образом передумаю?! Просто возьму и полюблю тебя? Думаешь, если запереть меня в комнате, я превращусь в твою маленькую зверушку, с которой ты будешь делать все, что захочешь?! Ведь только так ты можешь до меня добраться. Как это было в ту ночь, когда ты чуть не изнасиловал меня! Это твоя фантазия? Мечта? Не можешь услышать от девушки «нет» и так пытаешься получить желаемое? Этого ты хочешь для меня, мой король?! – меня несло по кочкам, и я только распалялась от его молчания. Вся ненависть вылилась из меня, как из проткнутого бурдюка, обрушиваясь на Никлоса потоком желчи. А я продолжала орать:

– Или думаешь, я не знаю, что нашептывает тебе вечный? Думаешь, что сможешь сломать меня и переделать под себя? Думаешь, я настолько ничтожна, что сможешь вертеть мной как захочешь?! Этому не бывать! – я осмелела настолько, что шаг за шагом, с каждым крепким словцом, подходила все ближе к застывшему королю, пока не уперлась указательным пальцем ему в грудь. И только тогда ощутила истинный жар его гнева.

Он больно схватил меня за запястье, выворачивая руку, и я закричала из-за хрустнувшей косточки.

– Никогда не повышай на меня голос, – Никлос окатывал меня ледяным огнем, продолжая держать, пока я безуспешно пыталась высвободиться. – Никогда не думай за меня. И не смей злить, иначе я буду делать тебе больно, – продолжал он, сильнее выкручивая руку, отчего я была вынуждена вплотную придвинуться к нему. Тогда король схватил меня за шею, притянул совсем близко, так, что я ощутила обжигающее дыхание дракона и увидела, как докрасна раскалилась радужка глаз.

– Я буду делать с тобой все, что захочу. И не тебе решать, чего я желаю. А будешь сопротивляться – найду, как усмирить. Я слишком долго был добрым. Потакал твоим слабостям, позволял думать, что ты – маленькая принцесса, у которой все будет как в сказке. Ты – моя подопечная. Ты – моя семья. И как член королевской семьи, ты несешь бремя обязанностей передо мной и перед королевством. Твоя первостепенная задача – во всем слушаться меня. Не перечить и не обсуждать мои приказы. Поняла, кэрра Селеста Каргат?

Я смотрела на него, чувствуя, как предательский ком встает в горле, готовясь выйти потоком горячих слез. Зубы скрипят, запястье горит огнем от сильной хватки. Рядом с Никлосом жар до кровавого пота раскалял кожу. Он давил. Давил и авторитетом, и