– Как прилежная дочь, ты должна была слушаться меня. Всегда. Не перечить, подчиняться правилам, установленным в этом доме. Отец слишком тебя избаловал, и вот к чему это привело! Ты вообще ни о ком не думаешь, кроме себя! По-твоему, ради жизни в лесу я горбатилась как проклятая последние семь лет, отказывая себе во всем?! Я вырастила троих детей, дала вам воспитание, образование и возможность устроиться в жизни. А что в итоге? Наследник мертв, старшая дочь, выходившая замуж за перспективного жениха из богатого дома, теперь жена опального придворного, без денег и без приличного наследства. Ни монеты не было выслано от ее мужа за это лето! И только ты сумела устроиться в жизни, при этом объявив себя сиротой при живой матери!

Она зажала себе рот, останавливая бесконечный поток желчи, но не смогла сдержаться. И новая порция вылилась на меня, роняя в грязь.

– Да… Благодаря тебе я получила деньги, влияние и уважение в обществе. Неужели ты не заметила, как сильно изменился этот замок за одно лето? Король щедро заплатил за тебя. Понимаешь? Твой отказ от семьи он восполнил деньгами, поступив по-настоящему благородно. А ты предала его. Предала свою страну. И собираешься нас записать в предатели! Подумай над своими поступками, дочь моя. Подумай, что ты творишь. Что такого тебе предложил король, что ты так говоришь о нем?! Как вообще ты позволяешь себе так к нему относиться? Ты всем обязана ему! Чего бы он ни попросил – он заплатил за это! – мать говорила все громче и громче.

Неприятная, презрительная мина застыла на ее некогда красивом, а ныне одутловатом лице. Алиста разорялась на одном дыхании, повышая голос, а потом почти сорвалась на визг, но остановилась. Отдышалась, мотая головой, прикладывая пальцы к вискам. Я знала, что маму с детства мучает мигрень, когда она злится. И из-за этого мы боялись доводить ее, стараясь угодить. Много позже я поняла, как часто она провоцировала привычную боль, зная, что отец никогда не может устоять перед ее желаниями.

– В Осеннее равноденствие меня дважды распяли на алтаре морвиусы. А прошлой весной, пока ты пряталась дома, меня похищали подводники. Мне причиняли боль, мама, много раз. И после всего ты пытаешься убедить меня быть примерной дочерью и позволить Никлосу делать со мной все, что ему вздумается? – спросила я очень тихо. – Вот так ты меня любишь? Так поддерживаешь? Как в тот день, когда предпочла меня Калисте? Это твоя любовь, мама?

Алиста отдернула руки от лица, отводя глаза. Она тяжело поднялась с дивана и подошла к окну, чуть отодвинув занавеску.

– У меня будет сын, Сэлли. Лиам меня любит. Я больше не думаю, где достать деньги и чем заплатить лесорубам. В доме тепло, и на окнах красивые шторы. Я выкупила все заложенные украшения, а портной сшил атласное, с бисером и кружевом, платье. На Осеннем равноденствии я блистала. Впервые в жизни меня усадили за главный стол. Я была в центре. Я, а не Трана Гадельер. Уважение. У меня никогда его не было, ведь я родилась девочкой в семье, где очень ждали наследника. Маме пришлось на многое пойти, чтобы найти такого жениха, который удержит этот замок и эту долину за семьей Винцелей, пока мой отец предавался азартным играм, спуская остатки состояния, и алкоголю, из-за которого она никогда не могла достучаться до него. Когда появился Милош, казалось, пришло счастье. Даже отец на старости лет угомонился, помогая зятю восстанавливать то, что осталось. Потом папа умер, мама вернулась в долину к сестрам, не желая и дальше оставаться здесь. Вы росли очень быстро, а муж повадился ходить на охоту, чтобы отдохнуть от счетов и обязательств… И в итоге мне пришлось повторить материнский подвиг. Хорошо, что мы можем любить, Сэлли. Зеленые драконы никогда не женятся, если нет любви, – со странной печалью в голосе закончила она.

– Я не зеленый дракон. Мои крылья – белые, и я не люблю короля. То, чего ты хочешь, уничтожит меня. И ты потеряешь еще одного ребенка.

Когда Алиста обернулась, я увидела в ее глазах слезы, а не гнев. И усталость. Мама положила руки на живот, слегка поглаживая, отвечая поникшим, совершенно не враждебным голосом:

– Прости. Я хотела бы защитить тебя от всего мира, но не могу этого сделать, – и Алиста вновь повернулась к окну.

Встав с места, я подошла к ней, пытаясь понять, о чем она. И тогда увидела, что мать смотрит на верхнюю площадку замка. Открылась дверца, выпуская желтые лучи и подсвечивая две мужские фигуры. Одна из них посторонилась, склоняясь в глубоком поклоне, впуская другую и закрывая дверь.

– Король подозревал, что ты можешь вернуться. И дал распоряжение предупредить его. Прокл сделал это сразу, как только ты ступила на территорию замка.

Глава 24

Момент истины

Селеста

Я, как птичка, заметалась по комнате, вмиг ставшей очередной клеткой. Алиста осталась стоять у окна, только опустила руки, странно обхватив запястья, будто пытаясь скрыть дрожь. Ее лицо застыло. Мать абстрагировалась от ситуации, спрятавшись под маской аристократки, даже не помышляя о помощи.

Подойдя к Алисте, я со злостью отпихнула ее в сторону, раздвигая портьеры, раскрывая тюлевые занавески, дергая за оконные ручки. И, с противным скрежетом распахнув дверцы, высунулась наружу, подставляя лицо первым снежинкам возвращающейся полуночной вьюги. В непроглядной тьме внизу терялись магические светильники, но и без них было очевидно, что прыгать из окна и превращаться в дракона – самоубийство. Обращаться к ариусу – только подчеркнуть мое местоположение. С досадой саданув по подоконнику, я раздраженно зашипела, возвращаясь обратно в комнату. Взгляд остановился на дубовых панелях, перекрашенных в малиновый цвет, за диваном и креслами.

– Проход заделали пять лет назад. Из него дуло, – раздался флегматичный голос матери.

Наградив ее злобным взглядом, я устремилась к выходу. Дотронувшись до дверной ручки, отдернула руку, будто ошпарилась кипятком. Я чувствовала его. И, осознав безвыходность ситуации, опустила голову, медленно открывая дверь.

– Ваше Величество, – рассматривая мыски лакированных мужских сапог, я сделала глубокий реверанс, посторонилась, пропуская его внутрь.

Позади послышалось шуршание юбок, материнские негромкие слова, переполненные раболепным почитанием, а следом голос короля, от которого внутри будто лопнула струна, неприятно резанув по сердцу и отозвавшись противной болью в висках. Я сплела пальцы, сжимая их, чтобы не сорваться.

– Вы само очарование, кэрра Алиста Винцель! И пример для подражания. Ваша преданность короне будет вознаграждена, можете в этом не сомневаться! – со злой слащавостью