малейшего сочувствия, а Долорес стояла с таким торжествующим видом, будто готовилась получить почетную медаль.

Прежде чем ее затолкали в патрульную машину, Флори пересеклась взглядом с госпожой Прилс. В ледяных глазах не было ни капли сожаления – только злость и высокомерие.

Зловонный запах тюрьмы и лязг решеток разбудили притупленные ощущения. Воздух встал в горле, не способный превратиться ни во вдох, ни в выдох. Ее словно душили чьи-то холодные и сильные руки. Флори стояла посреди камеры, но будто падала в ледяную бездну воспоминаний.

Все началось сразу после похорон. Пока в фамильном доме шло расследование, сестер определили в приют. Они попали в незнакомое место, когда больше всего нуждались в защите родных стен. Их вырвали с корнем, растоптали, уничтожили. Едва оправившись, Флориана заговорила об опекунстве, но ей не доверили судьбу младшей сестры. Приют искал опекунов среди родственников сироток, а из близких у них осталась лишь троюродная тетка-грымза. Жизнь с ней и ее кошачьим выводком не сулила ничего хорошего. Тем не менее директор упорно пытался связаться с предполагаемой опекуншей, но в ту глухомань, куда она забралась, письма не доходили, забывая дорогу еще на полпути. Приют стал временной тюрьмой, где сестры ожидали, когда им определят другое место заключения.

Однажды к Флори пришла безумная мысль: раз директор приюта ищет их далекую родственницу, нужно помочь ему поскорее решить проблему. Так появилось поддельное письмо. Троюродная тетушка рукой Флори писала, что узнала о трагедии и хочет взять племянниц под свое «сломанное крыло». Она бы приехала за ними, да только с травмой дальний путь не выдержать, поэтому тетушка умоляла отправить племянниц к ней в деревню. За этим скрывался план побега: покинуть приют, уплыть на пароме до деревни в глуши, а оттуда перебраться в Лим, где их ждал родной дом. Флори надеялась, что там знакомые помогут получить опекунские бумаги.

Вначале все складывалось, как задумано. Директор с легкостью клюнул на обман, поскольку к тому времени поиски дальней родственницы его утомили. Сестрам-сироткам купили билеты, сопроводили их до парома и выдали необходимые документы. Они благополучно добрались до Лима и неожиданно узнали, что их выселили. Власти сделали единственную поблажку – закрепили за Флорианой статус опекуна, а после сестры вернулись в Пьер-э-Металь, где их ждал фамильный дом… и следящие.

Они появились на пороге через пару дней. Флори открыла им двери, уверенная, что бояться нечего, ведь она предусмотрела все: оформленное наследство на дом, опекунство и сопроводительное письмо из академии для поиска работы. Однако забыла о главном – обмане, что позволил им сбежать из приюта.

Ее обвинили в подлоге и скрутили руки, как преступнице. Флориана до сих пор помнила момент, когда разбросанные на полу документы, их мнимая защита, превратились в бессильные бумажки, истоптанные сапогами следящих. Уличив ее в обмане, в подлинность этих документов никто не поверил. Офелию отправили в приют, а саму Флори – за решетку…

Горькие воспоминания внезапно прервались. Следящий из реальности, тот самый кашляющий старик, принес ужин и, просунув в окошко жестяную тарелку с кашей, объявил, что допрос перенесли на завтра. «Ярмарка», – коротко пояснил он. Как и прочие горожане, следящие не хотели утруждать себя излишней работой в праздники.

Пытаясь отковырнуть ложкой комок застывшей каши, Флори успокаивала себя: впереди у нее целая ночь, чтобы придумать, как отвечать на вопросы, если Дарт не придет на помощь раньше. А он обязательно придет, как делал раньше. Мысли о нем вселили в нее надежду. Оставив засохший ужин в тарелке, она прилегла на грязный матрас, брошенный на пол. Маленькое окошко под потолком медленно поблекло и замерцало отблесками праздничных огней. «От Ярмарки не скрыться даже в камере», – с горькой усмешкой подумала Флори.

Вокруг было непривычно тихо, будто она осталась единственной преступницей в городе. Откуда-то доносились приглушенные голоса. Если судить по времени и тюремному режиму, сейчас следящие сменялись: одни уходили с дневного поста, другие заступали на ночное дежурство.

От усталости Флори провалилась в короткий тревожный сон. Ее беспокоило странное чувство, будто кто-то смотрит на нее. Когда она открывала глаза, вокруг сгущалась темнота, в которой если кто и прятался, то оставался незамеченным.

Постепенно темный прямоугольник под потолком стал выцветать до предрассветного серого. И тогда комната очнулась от скрежета железной двери. Она притворилась спящей, чтобы следящий поскорее ушел, но быстро поняла, что этот человек не уйдет. Она почувствовала, узнала его по тяжелой поступи, хриплому дыханию и животному страху, что змеиным клубком заворочался у нее в животе. Флори оцепенела, перестала дышать, будто надеялась, что это сделает ее невидимой.

Замок тревожно щелкнул, за ним послышались шаги – слишком близкие, слишком опасные. Она больше не могла бездействовать. Страх дошел до той точки невозврата, когда желание затаиться резко сменилось желанием напасть первой. Флори вскочила на ноги и метнулась к двери, рассчитывая, что эффект внезапности поможет улизнуть. Но человек среагировал молниеносно, поймав ее одной рукой и швырнув обратно на матрас. Когда она пришла в себя, огромный силуэт угрожающе навис над ней.

От него несло табаком и уксусом – первым он набивал карманы, вторым чистил латунные пуговицы на мундире. От кисло-горького запаха затошнило, и Флори отползла назад. Человек наблюдал, как она трусливо забивается в угол, и, судя по кривой усмешке, нарисовавшейся на его квадратном лице, ему нравилось видеть ее слабой и напуганной. У Флори не хватило сил, чтобы скрыть истинные чувства: они прорвались откуда-то из глубины, заполнили ее целиком, вытравив остатки смелости и достоинства.

– Снова ты здесь, сестрица Гордер.

Его металлический, будто бы нечеловеческий, голос царапал слух. Безобразный шрам на шее, который он носил с гордостью, как боевое ранение, объяснял природу странного тембра, похожего на скрежет. Что бы ни было сказано таким голосом, все звучало пугающе. Этому человеку нужен был не собеседник, а покорный слушатель.

– В прошлый раз мы не договорили, верно? Что ж… За это время мы достигли новых высот. Я стал командиром, ты – воровкой. Польщен, что ты так хотела встретиться со мной. – Он потянулся, чтобы погладить ее по щеке, и Флори дернулась назад, ударившись затылком о стену. – Хочешь, чтобы я отпустил тебя?

– Это решать правосудию. – Она не попалась на старую уловку.

– А ты, как прежде, несговорчива, – проскрежетал он. Тонкие губы искривились в улыбке-оскале, а в следующий миг он резко набросился на нее.

Флори вскинула руки, чтобы защититься, и уперлась ладонями в его широкую грудь. Силы были неравны, и ее слабое тело почти без сопротивления повалили на пол,