Зелински первым обратил мое внимание на этот предвестник экономического несчастья – период, когда заемщиков и кредиторов охватывает кредитомания и общий объем частных кредитов растет значительно быстрее экономики. Связь кредитных кризисов с долгами очевидна, но многотриллионные рынки долговых обязательств можно рассматривать с разных точек зрения, исходя из того, кто дает кредиты (местный или иностранный источник), кто берет кредиты (государство, частные компании или физические лица), а также насколько велико долговое бремя, как быстро и в течение какого периода времени оно растет. Существует бесчисленное множество различных сочетаний. Зелински же сосредоточился на том, как часто финансовому кризису предшествует продолжительный подъем в заимствованиях со стороны частного сектора (компаний и физических лиц). Десять лет спустя я пожалел, что не усвоил его предостережение. Тогда в США и Европе стал стремительно расти объем частных кредитов в рамках своего рода разбега перед глобальным финансовым кризисом, масштабы которого многократно превзошли азиатский. Я не внял пению хора: “Поцелуй долга, поцелуй долга…”

За последние тридцать лет финансовые кризисы стали разражаться все чаще, и каждый из них заново заставляет искать признаки грядущего взрыва финансовой мины. Каждый новый кризис как будто бы дает новое объяснение кризисов в целом. После мексиканского “кризиса текилы” середины 1990-х основное внимание было сосредоточено на опасностях краткосрочных долгов, потому что в тот раз обвал был инициирован краткосрочными облигациями. После азиатского финансового кризиса 1997–1998 годов все озаботились опасностью крупных заимствований у иностранцев, потому что иностранцы внезапно отозвали кредиты у Таиланда и Малайзии, когда там возникли явные проблемы. Это разнообразие объяснений вызвало большую путаницу и привело тому, что большинство крупных финансовых организаций до 2008 года не разглядели маячивший впереди кредитный кризис.

Расстроенные своей близорукостью, Банк международных расчетов, Европейский Центробанк, МВФ и другие организации взглянули на проблему заново и к 2011 году разными путями пришли к сходным выводам. Их исследования выявили одну особенность, характерную для всех крупных кредитных кризисов начиная со времен Великой депрессии 1930-х, а в некоторых случаях и ранее – вплоть до “тюльпанной лихорадки”, поразившей Голландию в XVII веке. Предвестником всех этих кризисов – а, стало быть, самым надежным индикатором кризиса грядущего – было то, что закредитованность частного сектора в течение продолжительного времени росла быстрее экономики. Это очень важная закономерность.

Исследователи пришли еще к одному удивительному заключению. Хотя объем долговой нагрузки страны – сумма долгов государственного и частного сектора – имеет значение для перспектив экономики, наиболее явным сигналом грядущих финансовых проблем служат темпы роста долговой нагрузки. Да, объем важен, но скорость роста важнее. Для Таиланда было плохим знаком, что к 1997 году частные кредиты составляли 165 % ВВП, но долговые обязательства такого объема не обязательно предвещали бы кризис, если бы этот долг в течение продолжительного времени не рос быстрее экономики. Долг Таиланда стабильно шел вверх еще в конце 1980-х, но после 1990-го он просто взлетел. В течение пяти лет, предшествовавших 1997-му, тайская экономика росла со скоростью около 10 % в год, а частные долги – со скоростью около 25 %. Такая стремительная динамика отражала сверхоптимистический настрой и всё более неудачные решения кредиторов и заемщиков – совсем как в пьесе Зелински – и сигнализировала о том, что практика заимствований Таиланда со всё большей вероятностью могла привести к кризису. Так что самым убедительным сигналом грядущего кризиса было не то, что частный долг достиг 165 % ВВП в 1997 году, а то, что он резко вырос с 98 % в 1992 году – на шестьдесят семь процентных пунктов. Вот магическое число для предвидения грядущей беды: пятилетнее повышение частного долга как доли ВВП[38].

Мое исследование (тоже привлекшее общий интерес запоздало, после потрясений 2008 года) уточняет эти открытия в двух важных направлениях. Во-первых, в нем определяется точка невозврата: такая скорость роста частных кредитов в течение пяти лет, при которой финансовый кризис весьма вероятен. Во-вторых, в нем рассмотрен вопрос, который ведомственные исследования не поднимали, потому что в них в первую очередь изучались предвестники финансового кризиса, например крах фондового рынка или валюты. Но может ли кредитный запой сам по себе, без настоящего кризиса, повредить экономике? Мое исследование показывает, что если точка невозврата пройдена, то экономику, скорее всего, ждет не только финансовый кризис, но и почти наверняка резкий спад[39].

Рассматривая имеющиеся данные о ста пятидесяти странах начиная с 1960 года, мы с моими сотрудниками выделили тридцать самых серьезных пятилетних кредитных запоев. То, что выявилось в результате исследования, знатоки кредитных светопреставлений опознали бы как набор классических кредитных кризисов. Отдельно, во главе списка, стоит Ирландия, где за пять лет, с 2004-го по 2009-й, частные кредиты выросли до немыслимого значения в 160 % ВВП. Из других развитых стран в список вошла еще Япония конца 1980-х и пять стран, в которых произошел скачок долгов перед глобальным финансовым кризисом, включая Грецию, Австралию, Швецию и Норвегию. Из развивающихся стран от серьезных запоев пострадали Уругвай и Чили 1980-х, Таиланд и Малайзия конца 1990-х и современный Китай. В этих тридцати экстремальных случаях частный долг на протяжении пяти лет рос значительно быстрее экономики, причем размер частных кредитов как доли ВВП вырос по крайней мере на сорок процентных пунктов[40].

Во всех этих случаях твердый поворот к худшему произошел после пятого года цикла, когда прирост частных кредитов достиг сорока процентных пунктов. После достижения этого критического значения в большинстве из этих стран (в восемнадцати из тридцати) в следующие пять лет разразился финансовый кризис[41]. Эти кризисы поразили самые разные страны: от Греции, где проблемы начались почти сразу после пересечения в 2008 году критического порога в сорок процентных пунктов, до Таиланда, который впервые пересек этот порог в 1993 году, а финансовый кризис произошел там четыре года спустя.