Одежду Крегера слегка отчистили от грязи и заковали его вцепи по рукам и ногам, чтобы лишний раз показать, кем он является. Крегер оказалсяпросто шикарным свидетелем. Он не пытался себя выгородить, а, напротив, былсурово, даже жестоко честен в отношении своих многочисленных грехов. Крегер былнастолько дотошен в своем рассказе, что вел его достаточно долго, стараясь неупустить не единой мельчайшей подробности. Многие патриархи сидели теперь спобледневшими от ужаса лицами и молились вслух. Когда Крегер совершенноспокойным голосом описал тот чудовищный заговор, который чуть было не удался,раздались крики ярости и страха. Однако, в своем рассказе Крегер ничего неупомянул о Беллиоме. Это было обговорено заранее.

— Да, еще бы немного, и ваш план удался, — ссожалением в голосе проговорил Крегер напоследок. — Если бы армии ЗападныхКоролевств задержались хотя бы еще на один день, то первосвященник Симмурасидел бы на троне Архипрелата. Для начала он распустил бы все четыревоинствующих Ордена, а потом бы приказал монархам вернуться в их королевства ираспустить свои армии, расчистив тем самым дорогу для Отта. И, уж поверьте мне,следующее поколение поклонялось бы Отту. Да, все было продумано наславу, — вздохнул Крегер. — И я стал бы одним из богатейших людей вмире. — Он снова вздохнул. — Вот так, — заключил он.

Патриарх Эмбан, вертя головой во все стороны, следил занастроением Курии. Едва Крегер закончил свою речь, Эмбан вскочил на ноги и вупор глядя на Макову, произнес:

— Может, кто-нибудь хочет допросить свидетеля?

Макова не отвечал, он даже не взглянул на него.

— Я думаю, братья, — продолжил Эмбан, —сейчас самое время разойтись и слегка перекусить. — Он широко улыбнулся,хлопнул в ладоши и сложил руки на своем толстом брюшке. — Думаю, подобноепредложение, исходящее от меня, не слишком вас удивляет? — спросил он. Взале послышался смех. Напряжение немного спало. — Этим утром нам придетсямногое обдумать и решить, мои братья, — уже серьезно проговорилЭмбан. — Но, к сожалению, на это нам отпущено слишком мало времени.Огромное войско Отта расположилось в восточном Лэморканде, и мы не можем терятьнаше драгоценное время на долгие размышления и разговоры.

Долмант обратился к Курии и объявил перерыв на час в еезаседании.

По просьбе Эланы, Спархок и Миртаи присоединились к еетрапезе в небольшой комнате в Базилике. Молодая королева казалась немногорассеянной и едва притронулась к еде, вместо этого что-то быстро строча налисте бумаги.

— Элана, — сердито сказала Миртаи, — ешь. Небудешь есть, от тебя одна кожа да кости останутся.

— О, Миртаи, умоляю тебя, — скривила рощицуЭлана. — Я пытаюсь написать речь. Мне сегодня выступать перед Курией.

— Тебе не надо так много говорить, Элана, — сказалей Спархок. — Просто скажи им, что для тебя большая честь присутствоватьна собрании Курии, затем что-нибудь нелестное про Энниаса и в заключениепризови к ним божье благословение.

— Знаешь что, милый, ведь это первый раз, когда к нимобращается королева, — едко заметила ему Элана.

— Королевы бывали и раньше.

— Да, но ни одна из них не сидела на троне во времявыборов. Я уже все выяснила. Так что нам предстоит исторический момент — и я нехочу выглядеть глупо.

— Надеюсь, в обморок упасть ты тоже не хочешь, —сказала ей Миртаи, подпихивая тарелку обратно к королеве. Спархок про себяотметил, что у Миртаи было золотое сердце.

В дверь тихо постучали и в комнату вошел Телэн, проказливоулыбаясь. Он поклонился Элане и произнес:

— Я просто зашел сказать, что король Сорос не будетсегодня произносить речь перед Курией. — Он обратился к Спархоку. —Так что можешь не волноваться о том, что вас выставят как негодяев.

— Да? — удивленно проговорил Спархок.

— Его величество подхватил простуду, и у него заболелогорло. Он не может говорить иначе как шепотом.

— Как странно, — нахмурилась Элана. — Ещевчера о простуде не было и речи. Я, конечно, не желаю королю Пелосии ничегоплохого, но разве не удачно, что это произошло именно сейчас?

— Удача тут совсем не при чем, ваше величество.Сефрения чуть не вывихнула себе подбородок и не запуталась в пальцах, посылаяэто заклинание. Но, извините, я должен отправляться дальше и сказать об этомДолманту и Эмбану. А потом Воргуну, чтобы он не огрел Сороса по голове.

Закончив свою трапезу, Спархок сопроводил обеих дам вСовещательную палату.

— Спархок! — сказала Элана перед тем каквойти. — Тебе нравится Долмант, патриарх Демоса?

— Очень, — ответил ей рыцарь. — Это один измоих старейших друзей, и не только потому, что он был пандионцем.

— Мне он тоже нравится, — улыбнулась Элана, лукавопоглядывая на Спархока.

Долмант вновь созвал Курию и попросил каждого из королейобратиться к собравшимся патриархам с речью. Как Спархок и говорил Элане,каждый из монархов вставал, благодарил Курию за разрешение присутствовать на еесобрании, говорил несколько слов об Энниасе, Отте и Азеше и призывал божьеблагословение на головы собравшихся.

— А теперь, братья мои и друзья, — сказалДолмант. — Впервые за всю историю Церкви к нам обратится королева. —Он слегка улыбнулся. — Я бы ни за что на свете не хотел обидеть королейзападной Эозии, но должен со всей своей прямотой заявить, что Элана, королеваЭлении, во много раз прекраснее, чем они, и я думаю, мы все будем приятноудивлены тем, что она столь же умна, сколь и красива.

Элана очаровательно покраснела. За всю оставшуюся жизньСпархок так и не смог понять, как можно краснеть специально. Элана несколькораз пыталась ему объяснить, но это было просто вне его понимания. Королева неспеша поднялась со своего трона и некоторое время простояла молча, опустивглаза, будто бы стесняясь милого комплимента Долманта.

— Благодарю вас, ваша светлость, — наконецпроизнесла она чистым звонким голосом, подняв голову. Все следы румянцаисчезли, и на лице Эланы теперь читалась гордая решимость.

Сердце Спархока екнуло от неожиданно забравшегося в негоподозрения.

— Ну теперь держитесь, чтоб не свалиться со своихмест, — предупредил он своих друзей. — Мне знакомо это выражениелица. Боюсь, нас ожидает не один сюрприз.