— Прикоснуться к нему? Что?! И что тогда будет?

— Что будет? А то, что я не стану проклинать твою семью прямо сейчас. Тебе надо учиться.

С этими словами Мама Джова тает в воздухе, оставив по себе лишь легкий запах гари.

Я смотрю на руку, у меня перехватывает горло. Вот бы разучиться дышать. Тогда можно было бы упасть в обморок и очнуться, когда все будет позади.

Размечталась!

«Прикоснись к нему».

Знать бы, кого она имела в виду! Самый очевидный вариант — Люк. Насколько мне известно, это может означать завершение задания. Прикоснись к нему и покончи с этим. Но это было бы слишком просто.

Я вхожу в квартиру, вытирая кровь с руки, и у меня возникает отчетливое ощущение, что Майя смотрит мне в спину. Она не человек, но все равно понимает, какая опасность от меня исходит.

«Прикоснись к нему».

Сомневаюсь, что мое прикосновение будет хоть сколько-нибудь приятным.

Может быть, конечно, и Джастин, но… Я помню, как говорил о нем Люк. Что бы ни сделал Джастин в прошлом моей семье, сейчас он важный человек в жизни Люка, человек, который обеспечивает его будущее, человек, от покровительства которого зависит все. А кроме того, вдруг от моего прикосновения Джастин все вспомнит и снова начнет строить козни против нас? Но, с другой стороны, вдруг я смогу прямо сейчас отомстить за тетю Элейн — и он больше никогда не причинит беспокойства моим родным?

«Прикоснись к нему».

Остается только один вариант — Джурас. Правда, это самый бессмысленный вариант — мне нет до Джураса никакого дела, если не считать, что он конкурент Люка.

Так и вижу, как от этой мысли Кейс поднимает бровь с самым недоверчивым видом. Так и слышу, как она говорит: «Что? Ты хочешь сначала прикончить Джураса ради Люка, а потом — самого Люка?!»

Даже если я проложу Люку дорогу в будущее, мне все равно потом придется ее пресечь. Какой смысл в устранении конкурентов, если его самого уже не будет?

Люк и его названая семейка сидят за столом и ждут, когда я собственноручно разрежу сдобный хлеб.

«Прикоснись к нему».

Ноги сами несут меня вперед, я не свожу глаз с формы с хлебом, чтобы все думали, будто меня интересует только она, а по пути прикасаюсь кончиками пальцев к руке Джураса — так легко, что он и не замечает. Потом я беру форму.

Чары передаются Джурасу, словно электрический ток, — я это чувствую по тому, как жар исходит из моих пальцев, так что я вся дрожу от холода. Когда Люк передает мне нож, рука у меня дрожит. Люк смотрит на мое запястье с монитором и хмурится. Я тоже туда смотрю — вроде бы ничего необычного. И вонзаю лезвие ножа в мягкий хлеб.

— Тебе нехорошо? — Джастин пристально смотрит на меня, протягивая тарелку. Сначала я думаю, что он тоже глядит на монитор, но мне не до того — я слежу за Джурасом. Тот явно озадачен, Джасмин тоже.

Я делано смеюсь:

— Просто немного озябла на балконе.

Руки методично раскладывают ломти по тарелкам и раздают всем сидящим за столом. Уши смутно различают комплименты моей выпечке.

Время идет, и чем дальше, тем внимательнее я слежу за Джурасом — и вот уже чары приобретают форму. Половина его лица обвисает, веко падает, уголок губ ползет вниз. Я стискиваю руки на коленях: мне неудержимо хочется закрыть ладонями глаза.

Я не хочу на это смотреть. А приходится.

— Джурас! — кричит Джасмин. Он роняет голову ей на плечо, бормочет что-то невнятное. — По-моему, у него инсульт!

Я этого не хотела.

Но… Я была не готова. Это не я. Я пытаюсь убедить себя, что не было никакой гарантии, что мое прикосновение убьет Люка, но в глубине души я понимаю, что просто не могла этого сделать.

Я совершила ошибку. Надо было мне отказаться давать руку Маме Джове. Это хуже, чем все мои галлюцинации, потому что никакая это не галлюцинация.

Это по-настоящему.

Люк торопливо говорит что-то по телефону диспетчеру из службы спасения, а я словно примерзла к табурету.

Волоски на руках встают дыбом. Я поднимаю глаза.

Джастин уставился на меня. Как будто, кроме нас, в кухне никого нет.

Он вцепился пальцами в край стола, бионические линзы так и вертятся, так что у меня голова идет кругом. Будто он одним своим взглядом пригвоздил меня к стене.

По шее у меня бежит струйка пота и сразу же застывает.

Когда моих предков выволакивали из домов и тащили на корабли — не это ли лицо видели они перед собой? Лицо, на котором читается радость открытия и обещание пытки?

Глава двадцать четвертая

Вот уже минут пятнадцать я не свожу глаз с электронного рекламного щита, который рассказывает мне о важности занятий физкультурой и спортом. Дело происходит в приемном покое больницы Маунт-Синай. Я ерзаю в мягком, но все равно неудобном кресле. Тем не менее мне удалось проспать на этих подушках довольно долго, и уже начался новый день. Я не могла бы сейчас поехать домой и смотреть в глаза родным. Я не хочу говорить о том, что сделала с Джурасом.

В углу супружеская пара склонилась над мальчиком, который так ужасно кашляет, что я морщусь каждый раз, когда он заходится в очередном приступе.

Перед глазами так и стоит лицо Джураса — половина будто сползла вниз. Я прямо вижу, как Джасмин, такая спокойная и собранная, с визгом цепляется за своего друга. Джастину пришлось силой оторвать ее от него, чтобы поехать в машине скорой помощи вместе со своим подопечным. Лицо Джастина тоже стоит у меня перед глазами. В его взгляде была такая ярость, будто он знал, что это я виновата.

Мы, все остальные, поехали в больницу на такси. Джасмин была в таком шоке и в такой панике, что ей не пришло в голову спросить, почему я тоже еду. Даже Люк смирился с моим присутствием — и просто сидел, глядя в пустоту, и молчал. Молчал, как всегда — и все же не как всегда.

Я гляжу на свои сцепленные пальцы и на монитор на запястье. Вспоминаю, что Люк и Джастин тоже обратили внимание на него, но теперь эта картина померкла — только перекошенное лицо Джураса, только крики Джасмин. И вообще, мы его проверили и магию он не отслеживает.

Может, они видели, что я не в себе, и ждали,