казалось, что мы вроде как встречаемся, но без близости… Сейчас я все испортила, да?

Он глубоко вздохнул и серьезным голосом произнес:

– Мы не встречаемся.

Я была готова провалиться сквозь землю. Хотела встать и уйти – по крайней мере, улечься в гостиной, и пусть летучая мышь…

– Для бойфренда я немного староват, – договорил он хрипловатым внушительным голосом. – Но ты мне действительно нравишься: больше, чем следовало бы. Настолько, что это может тебя смутить.

Он не шевелился, и я тоже. Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди. Даже кожу покалывало.

– Я хотел тебе позвонить, но решил не давить на тебя.

– Почему? – спросила я таким тоном, как будто он только что признался, что любит есть майонез прямо из банки.

Он вздохнул:

– Потому что… Я уже несколько месяцев наблюдаю, как ты растешь. Не хочу быть тем, вокруг кого ты будешь расти. Тот, с кем ты была, отбрасывал на тебя слишком много тени, так? Не хочу ускорять события и мешать тебе самоопределяться.

Я снова услышала, как бьется сердце.

– Я знаю, чего хочу от тебя, но не тороплю тебя. Себя я понимаю. Я не поменялся, особенно по отношению к тебе. Я просто хочу, чтобы ты точно знала, что хочешь ты.

Я шумно дышала ртом.

– Не путай желание не давить на тебя с отсутствием заинтересованности. Я не с каждой женщиной делю кровать, не каждую впускаю в свою жизнь и тем более – в жизнь Эймоса. До тебя здесь никого не было. Пусть я пока не знаю, каковы на вкус твои губы, это не означает, что я об этом не думал и не собираюсь это узнать. Софи сказала бы тебе, что сердце у меня большое и хрупкое, поэтому я должен знать, что тебе нужно от меня, дружочек. Это понятно?

Сердце было на грани остановки. Или полного размягчения. И как мне теперь спать рядом с ним? При всей усталости – никак. Он мог бы с таким же успехом прижать меня и облизать с головы до ног, потому что ничего более волнующего и удивительного мне слышать не доводилось.

И он, безусловно, понимал, что душа у меня не на месте, потому что я пыхтела и с трудом выдавила только одно:

– Хорошо.

Верх красноречия. Я, которая болтала, не закрывая рта, которая по сути напросилась на этот разговор, не нашла ничего лучше, чем сказать «хорошо»!

Потому что я тоже себя понимала. И, вероятно, уже почти влюбилась в него, но… Он был прав. Момент еще не настал. Возможно, причина была в самой физической близости, а может быть, мне действительно нужно было быть уверенной. Какая-то часть меня призывала к осторожности. Я не хотела, чтобы мое сердце снова было разбито.

По правде говоря, после этих слов я прониклась к нему еще сильнее. Он так обстоятельно думал, так сильно и во многих отношениях мне нравился…

И если мы с ним на одной волне, то это важнее всего остального.

Однажды я узнаю, каковы на вкус его губы, но это не обязательно должно случиться прямо сейчас. Эта мысль наполнила меня такой радостью, что я невольно улыбнулась: внутри и снаружи. Внутри меня возобновилось желание завоевать его. Стать для него больше, чем другом.

Едва ли он видел мое лицо, но я все же приподняла брови и произнесла слишком жизнерадостным голосом – учитывая, насколько я была уставшей:

– Тогда, если хочешь спать голым, без проблем.

Он расхохотался в голос, и я тоже не смогла удержаться от смеха.

И в самом деле – торопиться нам было некуда.

– Нет уж, спасибо! – отсмеявшись, сказал он.

Я – мастерица смешить, но никогда в жизни не чувствовала такого торжества.

– Если передумаешь, то не стесняйся, – с серьезным видом добавила я. – Телом я ослабла, но глаза держу открытыми.

Он снова захохотал: звуки были раздельные, негромкие, гортанные. Будь у меня возможность закупорить их в бутылку, я бы так и сделала, потому что они вызывали у меня улыбку.

– Я, если тебе интересно, тоже не сплю голой.

Это я добавила, чтобы разрядить обстановку.

Он опять засмеялся, но по-другому: хрипловато, глубоко, славно.

Расслабься. Мы оба устали и сейчас будем спать. Все правильно.

Я натянула одеяло до подбородка и повернулась лицом к двери, а Роудс пошел в ванную, включил свет, но дверь оставил открытой. Из крана полилась вода, затем он стал чистить зубы. Потом снова послышался шум воды и плеск. Я подтолкнула подушку и опять начала проваливаться в сон, но старалась не уснуть.

Свет погас. Я не стала притворяться, что сплю, но выровняла дыхание, пока размышляла над тем, насколько сексуально выгляжу в майке и мешковатых пижамных штанах с оленями.

Кровать просела. Затем на тумбочку легло что-то тяжелое, и послышался знакомый писк телефона, поставленного на зарядку.

– Спокойной ночи, Роудс! – сказала я.

Кровать еще слегка просела: одеяло со стороны спины натянулось, и мгновение спустя он лег.

Вытянулся во всю длину. Вздохнул так глубоко, что мне стало грустно, насколько он устал. День выдался гораздо длиннее, чем ожидалось.

– Спокойной ночи, Аврора! – сказала я себе, когда он ничего не ответил.

Он рассмеялся. Я улыбнулась, и тогда он прошептал:

– Спокойной ночи!

Я перевернулась на другой бок.

Он лежал лицом ко мне. Я напрягла зрение, чтобы рассмотреть его черты. Веки уже смыкались, но на удивительных губах еще виднелась слабая улыбка.

– Можно я кое-что спрошу, но ты не рассердишься?

Его «да» прозвучало гораздо быстрее, чем я ожидала.

Но я все равно набралась храбрости.

– Это личный вопрос.

– Валяй.

– Почему Тобиасом тебя называет только отец?

Он чуть слышно выдохнул:

– Меня так называла мама.

Какой черт дернул меня за язык!

– Извини, что спросила! Просто меня разбирало любопытство. Красивое же имя!

– Все в порядке, – тихо отозвался он.

Косяк срочно требовалось исправить.

– Просто чтобы ты знал… Ты мне действительно нравишься. Тоже, пожалуй, больше, чем следовало бы.

– Хорошо.

И больше он ничего не сказал.

Я закусила губу.

– Эй, а можно последний вопрос?

Судя по ленивому ворчанию, ночь я ему не испортила.

– Да.

– А насчет мышей ты серьезно?

Он издал сонный смешок, и я улыбнулась.

– Спи, ангел!

Глава двадцать шестая

Я проснулась с ощущением, что мне тепло.

Очень-очень тепло.

Главным образом потому, что я прижималась к спине Роудса. Мои руки были скрещены, лоб упирался ему между лопаток, а пальцы ног я спрятала у него под икрами. Роудс, слава богу, пребывал в забытьи.

Я разглядывала его гладкую кожу и вспоминала вчерашний разговор. Нестерпимо хотелось погладить эти упругие мышцы, но я держала руки при себе. Потому что он был прав: мне требовалось время. Что бы я там ни говорила вчера, торопить события не стоило. Пока. Я никуда не уезжала, и он, судя по его словам, тоже.

Но увидеть его обнаженным я бы не отказалась. На это я бы подписалась безоговорочно!

Я медленно и осторожно отодвинулась, чтобы его не разбудить. Выдохнула. Затем скатилась с кровати и еще раз посмотрела