«Думаю, я понимаю, — сухо ответила я, — но ты должен бызнать, что любовь и участие выражаются совсем иначе, не плетением закулисныхинтриг».

Тогда Гарольд поднялся и заявил, что они с Джен вовсе ничегоне плели. Он взглянул в сторону туалета, когда говорил, и я поняла, чтоистинный смысл его фразы заключается в том, что это Джен не считает их действияплетением интриг. Он сказал, что все произошло не так, как я думаю, — чтоЛитчфилд позвонил ему, а не наоборот.

"Ладно, — сказала я, — но почему тогда ты не положилтрубку, когда понял, по какому поводу он звонит? Ведь это было нечестно с егостороны.

Что на тебя нашло, Гарольд?"

— Он стал ходить кругами — я даже думала, что он начнетизвиняться, — когда вернулась Дженет, и тут произошло такое!.. Она спросила,где мои бриллиантовые серьги, которые они подарили мне на Рождество. Это быланастолько резкая смена темы разговора, что поначалу я могла только брызгатьслюной и думала, как бы действительно не сойти с ума. Но в конце концов мнеудалось сказать, что они лежат на китайском блюде на комоде в спальне, как ивсегда. У меня есть шкатулка для драгоценностей, но я держу эти серьги и ещепару хороших вещичек сверху, потому что от одного вида их у меня поднимается настроение.Кроме того, сережки дешевенькие, вряд ли кто-нибудь вломится в дом, чтобыукрасть их. То же самое можно сказать о моем обручальном кольце и камее изслоновой кости, их я тоже держу на блюде. Луиза виновато посмотрела на Ральфа.Тот снова пожал ее руку.

Женщина улыбнулась и глубоко вздохнула:

— Это выше моих сил.

— Если ты не хочешь рассказывать…

— Нет, мне необходимо выговориться… Но только все равнопосле определенного момента я не могу припомнить, что же именно произошло. Всебыло так ужасно. Видишь ли, Дженет сказала, что она знает, где я их храню, носережек там нет. Обручальное кольцо на месте, камея тоже, а вот серег нет. Япошла проверить, и она оказалась права. Мы все перевернули, заглядывали во всеуглы, но не нашли. Они исчезли.

Теперь Луиза обеими руками вцепилась в Ральфа и говорила,казалось, только для застежки его куртки.

— Мы вынули всю одежду из комода… Гарольд отодвинул комод отстены и заглянул под него… Под кровать и под диван… И, казалось, каждый раз,когда я смотрела на Дженет, она поглядывала на меня своими сладенькими, широкооткрытыми глазками. Сладенькими, как тающее масло, и ей не надо было ничегоговорить вслух, потому что я и так все знала. «Видишь? Понимаешь теперь, какправ доктор Литчфилд, позвонив нам, и как правы мы, договорившись о встрече? Икакая же ты глупая. Потому что тебе настоятельно необходимо находиться в такомместе, как Ривервью Эстейт, и происходящее тому доказательство. Ты потерялазамечательные серьги, наш подарок к Рождеству, у тебя серьезные нарушенияпроцесса мышления, доказательства налицо. Еще немного, и ты забудешь выключитьгаз… Иди душ…»

Луиза снова заплакала, и от ее слез у Ральфа защемило вгруди — это были глубокие, скорбные рыдания человека, пристыженного до глубиныдуши.

Луиза спрятала лицо у него на плече. Ральф крепче обнял ее.«Луиза, — подумал он. — Наша Луиза». Но нет: ему больше не нравилось такоеобращение, если вообще когда-нибудь нравилось.

«Моя Луиза», — подумал он, и в тот же момент, как будто содобрения некой великой силы, день снова начал наполняться светом. Звукиприобрели новый резонанс. Ральф взглянул на свои руки, переплетенные с рукамиЛуизы, и увидел приятные, серо-голубые нимбы цвета сигаретного дыма вокруг них.

Ауры вернулись.

3

— Следовало выставить их за дверь в ту же минуту, когда тыпоняла, что серьги исчезли, — услышал он свой голос, и каждое слово звучалоотдельно.

Уникально. — В ту же секунду.

— О, теперь я это понимаю, — сказала Луиза. — Она только иждала, когда я заглотну наживку, но я была так расстроена — сначалапререканиями по поводу поездки в Бангор, затем историей о том, что мой врачповедал им то, что обязан был хранить в тайне, а в довершение ко всемувыяснилось, что я потеряла самую драгоценную из своих вещей. И знаешь, в чемвся соль?

Именно она обнаружила исчезновение сережек. И ты станешьвинить меня, что я не знала, как мне поступить?

— Нет, — ответил Ральф, поднося ее руку к губам. Движение ихрук в воздухе обрело звучание, напоминая хриплый шорох ладони, скользящей пошерстяному одеялу, и на мгновение он ясно увидел форму своих губ на тыльнойстороне ее правой перчатки, отпечатанных в голубом поцелуе.

Луиза улыбнулась:

— Спасибо, Ральф.

— Всегда рад служить.

— Мне кажется, тебе отлично известно, чем все закончилось,да?

Джен сказала: «Вам действительно нужна забота, мама Луиза,доктор Литчфилд говорит, что вы вступили в ту пору жизни, когда человек уже неможет позаботиться о себе сам, поэтому мы и подумали о Ривервью Эстейт.Простите, что прогневали вас, но действовать нужно было быстро. Теперь вывидите почему».

Ральф взглянул вверх. Небо казалось водопадом зелено-синегоогня, перемежаемого редкими облаками, похожими на хромированные аэромобили.

Посмотрев вниз, он увидел Розали, по-прежнему лежащую уподножия холма.

Темно-серая «веревочка» уходила вверх от ее морды,покачиваясь на прохладном октябрьском ветру.

— И тогда я просто вышла из себя… — Луиза помолчала,улыбаясь.

Ральф подумал, что это первая за целый день улыбка,выражающая неподдельный юмор, а не только приятные эмоции. — Совсем не просто.Окажись тогда рядом мой внучатый племянник, он сказал бы: «Няня стала ядерной».

Ральф рассмеялся, и Луиза смеялась вместе с ним, но ее смехзвучал несколько натянуто.

— Меня раздражало лишь одно: Дженет знала, что этопроизойдет.

Она хотела, чтобы я взорвалась, потому что знает, как потомменя терзает чувство вины. И это так. Я закричала, чтобы они убирались кчертовой матери. Гарольд выглядел так, будто ему хотелось провалиться сквозьземлю — крики всегда приводили его в замешательство, — но Джен сидела, сложивна коленях, улыбалась и даже кивала головой, как бы говоря: «Все правильно,мама Луиза, продолжай, выпусти яд из своих старых кишок, а когда он весьвыйдет, возможно, ты внемлешь голосу разума».

Луиза тяжело вздохнула:

— А затем что-то произошло. Правда, я не уверена, чтоименно.

Случилось это уже не в первый раз, но теперь все произошлоеще ужаснее.