Тишина.

Отнюдь не уютная.

Вишес взглянул  на зеркальные стекла по периметру  пентхаусаи внимательно посмотрел на отражение лучшего друга.

Спустя мгновение, коп обернулся.

Их взгляды встретились в стекле.            

– Оставишь ее на себе? – мрачно спросил Бутч.

Вишес потянулся к завязкам на задней стороне шеи и развязалузел, державший вместе две половины сорочки. Затем проделал то же самое на пояснице.Когда ткань  сползла с его тела, коп с другого конца комнаты наблюдал, как таупала на пол.

– Мне, блин, нужно выпить, – заявил Бутч.

У бара коп налил себе Лагавулина. И еще раз. А затемоттолкнул толстый стакан, взял бутылку и присосался к ней.

Вишес оставался на месте, рот был приоткрыт, воздух рывкамивходил и выходил из него, пока он пристально смотрел на своего лучшего друга.

Бутч поставил бутылку, но не отпустил ее, его голова упалавперед, будто он закрыл глаза.

– Ты не обязан этого делать, – прохрипел Ви.

– Нет… обязан.

Коп поднял темноволосую голову и развернулся.

Начав двигаться, он оставил выпивку в баре, а затем,оказавшись позади Вишеса, остановился. Он был близко… достаточно близко, чтобычувствовать жар его тела.

Или, может, это его собственная кровь начинала закипать.

– Каковы правила? – спросил коп.

– Их нет. – Вишес утвердился на полу и собрался с духом. –Делай, что хочешь… но ты должен сломить меня. Должен разорвать меня на части.

***

В особняке, Мэнни переоделся в очередную хирургическуюформу. Если все и дальше так пойдет, ему следует приобрести акции чертовойшвейной компании. Или прачечной.

 Прислонившись к бетонной стене коридора, он уставился насвои Найки. Мэнни совсем не думал, что подошвам следует воодушевиться, емуказалось, что они с Пэйн никуда не пойдут. По крайней мере, не вместе.

Дочь божества.

Ииииии… для него это не имело значения. Да хоть отпрыскстрауса.

Потирая лицо, он не мог решить, впечатлен ли он собой, илиже в ужасе от того, как легко воспринял подобную новость. Возможно, здоровее испытыватьшок, неверие, и неустанно твердить «черт, нет». Но его мозг легко переварилэто, а, значит, либо его представления о реальности становились действительногибкими, либо серое вещество впало в состояние уже знакомой беспомощности.

Скорее, первое. Потому что в целом он… Проклятье, ончувствовал себя лучше, чем когда-либо. Несмотря на то, что он оперировал втечение десяти часов кряду и проспал на стуле часть ночи… или дня, да без разницы…союз тела с разумом был силен, здоров и остр, как шпилька. Даже когда он потянулся,не было никакого отека… скрипа или треска. Будто он месяц находился в отпуске,ходил на массаж и занимался йогой на берегу океана.

Ни следа того, что он провел вечер в полусогнутом состоянии.

Ииииииииии на этой ноте в его голове всплыл действительноневероятный, совершенно развратный образ Пэйн. Когда его член приветственно поднялруку, Мэнни подумал, что, несомненно, будет хорошей идеей не устраивать Пэйн экскурсию,скажем, по его спальне. Вообще-то, принимая во внимания недавние события, гдеон стоял на коленях… ванная, возможно, тоже не рассматривалась как вариант.Может, ему следует избегать комнат с кафелем? Значит, его кухня тоже отпадает.Как и передний холл…

Пэйн буквально выскочила из офиса, держа в руках егопортфель и другие вещи:

– Мы свободны!

Она побежала к нему со всей грацией атлета, волосыразвевались позади нее, походка была такой же плавной, как темные волны на ееголове.

– Мы свободны! Мы свободны!

Когда девушка бросилась к нему в объятья, Мэнни поймал ее изакружил:

– Они разрешают нам выйти? – спросил он.

– Именно! Мы можем забрать отсюда твой автомобиль. –Протянув ему его вещи, она улыбнулась так широко, что мелькнули  клыки. – Яподумала, может, это понадобиться тебе. И телефон теперь работает.

– Как ты узнала, что они мои?

– Они носят твой запах. И Роф сказал мне о какой-токарточке, которую вынул мой близнец.

Телефон-патефон. То, что она узнала его по запаху, завело Мэнни,напоминая о том, как близко они были…

Так, пора остановить пленку.

Она положила руку ему на лицо:

– Знаешь что?

– Что?

– Мне нравится, как ты смотришь на меня, Мануэль.

– О, правда?

– Из-за этого я постоянно вспоминаю о твоих губах на моейплоти.

Мэнни застонал и чуть не потерял самообладание. Поэтому,чтобы держать все под контролем, он обнял ее за талию:

– Пойдем. Давай уедем, пока еще есть шанс.

Она беззаботно засмеялась, и почему-то это раскрыло егогрудь и обнажило сердце, бьющееся за ребрами. Еще до того, как Пэйн наклониласьи поцеловала его в щеку:

– Ты возбужден.

Он взглянул на нее:

– А ты играешь с огнем.

– Мне нравится быть в пылу.

Мэнни усмехнулся:

– Что ж, не волнуйся… ты как раз там.

Когда они подошли к пожарному выходу, он положил ладонь наперила:

– Она действительно откроется?

– Попробуй и узнаешь.

Мэнни наклонился… и надо же, щеколда открылась, и тяжелаяметаллическая панель распахнулась.

Когда вампиры с пушками и мачете не кинулись на них со всехфлангов, он покачал головой:

– Как, черт, возьми, тебе удалось?

– Король не был счастлив. Но я здесь не заключенная, ядостаточно взрослая, и нет причин, по которым не могу покинуть особняк.

– И в конце вечера… что тогда? – Когда ее веселое настроениеиспарилось, он подумал, ага, вот как ей это удалось. Получается, она провожаетего домой… Это их прощание.

Он пригладил ей волосы:

 – Все нормально. Все… нормально, bambina.

Она, казалось, с трудом сглотнула:

– Я не должна думать о будущем, не должен и ты. У нас ещеесть часы и часы.

Часы. Не дни, недели или месяцы… или годы. Часы.

Боже, он совсем не чувствовал себя свободным.

– Пойдем, – сказал Мэнни, выходя наружу и взяв ее за руку. –Не будем терять времени.

Его машина была припаркована в тени справа, и, подойдя кней, он увидел, что та не заперта. Да ладно, будто в нее кто-то собирался залезть?