же… я доверяю ему. Нынешняя я доверяет ему. Не тому, кем он был или будет, но ему сейчас. И, несмотря ни на что, этого достаточно.

– В Камелоте, – голос мой меня предает, – ты попросил моей руки. Помнишь?

– Конечно. – Он кривится. – Худшего предложения еще поискать… даже у Гвен и Артура получилось, а на ее платье была кровь ее отца.

 Смеюсь и подхожу к нему поближе – теперь нас разделяет всего пара дюймов.

– Пусть так, но я, кажется, передумала. Если предложение все еще в силе.

 Удивить Ланселота нелегко, но я с этим справилась. Он приподнимает брови и раскрывает рот…

– Почему? – выдавливает он наконец.

 Я пожимаю плечами.

– Потому что ты никогда не позволишь мне утонуть, – отвечаю я. – Не только в воде, но и в собственных мыслях. В будущем, которое приближается и душит меня. В безнадеге, которая накрывает с головой. Ты никогда не позволял мне утонуть и не позволишь впредь.

 «Что бы ни говорило мне будущее», – добавляю я про себя.

 И тогда он целует меня – в теплой воде, в своих объятиях. И пусть мир выглядит неправильным, а Лионесс пугает меня, пусть я стараюсь не думать о том, что мне предстоит лишить Моргану магии… этот момент кажется единственно верным. И этого достаточно.

 Меня проведут по коридорам – через королевское крыло, где стены усеяны портретами королевской семьи: маленького Артура с отцом и матерью, Утера на его коронации. Картин с Морганой здесь нет, но есть другие, которых я никогда не видела: Артур в короне своего отца и на его троне. Свадебный портрет с Гвиневрой: в белом платье и с золотой короной она сияет, но глаза ее полны сомнений, как у зверя перед грозящейся захлопнуться ловушкой.

 Стражник откроет дверь библиотеки и протолк-нет меня вперед. И в его глазах я увижу то, чего не видела никогда: страх. Так люди смотрели на Моргану, а не на меня. Но этот стражник будет меня бояться.

 Дверь закроется, и я не сразу привыкну к тусклому освещению.

– Элейн, – произнесет Артур, и это будет не его командный голос, не королевский голос для толпы, но и не мягкий голос для друзей. Он зазвенит от усталости и пустоты – и внутри меня что-то оборвется.

 Он будет сидеть на высоком стуле у камина с огромным золотым кубком в руке.

– Присядь, – скажет он.

 Артур будет выглядеть старше, но не сильно – на год, может, два. Лицо его останется мальчишеским, под глазами окажутся круги, на челюсти – щетина, которая добавит ему возраста. Он не будет походить на короля, пусть и плечи его будут расправлены, а голова – поднята высоко, он станет ощущать злость и топить свое несчастье в вине.

 Что-то будет не так. Не только с Артуром, но и со мной тоже – с самим миром. Он будет темнее, словно его накрыли серым полотном. Мысли мои будут нечеткими, словно я далеко-далеко, брожу в тумане.

 И все же, когда я опущусь на стул напротив Артура, он возьмет меня за руку и сожмет ее так сильно, что у него побелеют костяшки пальцев. И я отвечу ему тем же, вцеплюсь в него, как моряк во время кораблекрушения. Только мы останемся друг у друга.

– Прости, что вот так вызвал тебя посреди ночи. Знаю, тебе тоже нелегко.

 Это он произнесет голосом дипломата, которым обращается к толпе или к своим рыцарям перед боем. Он призван очаровывать, призван заключать контракты. Почему Артур заговорит со мной именно так?

 У меня сдавит горло, и я не смогу ничего ответить. Артур поймет это, потому что без лишних слов протянет мне кубок с вином.

 Когда-то, целую жизнь тому назад, мы вместе выпивали на авалонском пляже: кубки наши были не такими изящными, а в сердцах цвела любовь к людям, которые, мы думали, никогда не полюбят нас в ответ. Мы посмеялись над этим на моей свадьбе, я вспомню это тогда… как мы были счастливы. Как сильно влюблены. Даже мне это будущее казалось необъяснимым.

 Но, может, мы угадали тогда, на Авалоне. Может, они так и не полюбили нас. Может, мы были обречены с самого начала. Нам стоило об этом подумать, стоило смириться с этим и перестать бежать за мечтой, пока еще могли. В конце концов, ни вино, ни танцы на этот раз не смогут склеить наши разбитые сердца.

– Ты знала? – спросит он меня, когда я сделаю глоток.

 Голос его на этот раз будет как будто самым обычным, но еще немного напряженным. Он будет искать виноватого. Гвен окажется в подземелье, а Ланселот – изгнан из Камелота, но Артур все равно будет желать большего. Он будет стремиться облегчить свои страдания.

 Я не отведу взгляда, а потом сделаю еще один глоток и верну ему кубок.

– Такая вероятность была, – отвечу я. – Но вероятностей было так много, Артур. И Гвен и Ланселот… В одном из вариантов будущего ты упал со скалы из-за стаи бабочек, и даже он выглядел куда более вероятным, чем тот, где они…

 Я не смогу договорить, и Артур смягчится.

– Прости. Я позвал тебя сюда не за тем, чтобы поговорить о твоих видениях. – Он покачает головой. – Когда мы уплыли с Авалона, я думал, что могу доверять вам всем. И ошибся. Ошибся во всех, кроме тебя. Только тебе я могу доверять, Эл.

 Я сделаю глубокий вдох, собираясь с силами, – мне никогда не приходилось делать этого рядом с Артуром.

– Сейчас мы с тобой говорим как друзья… или как король и его провидица? – осторожно спрошу я.

– Как друзья, – ответит он без запинки. – Я не… я не собирал двор с тех пор, как это случилось. Никого не хочу видеть. Они так смотрели на меня…

 Он закроет рот и снова качнет головой.

– Как друзья, – повторит он с нажимом. – Как-то раз Моргана сказала, что я должен запереть свое сердце на железный замок. Охранять его. Она говорила, что если кто-то заберет у тебя сердце, то он заберет тебя всего, а любовь – вещь непостоянная. Она изменчива.

 Он засмеется, резко и горько. Но еще в этом смехе будет и капелька нежности.

– Это так на нее похоже, не правда ли?

 И в горле моем вдруг тоже забулькает смех.

– Я никогда не знала, как воспринимать этот ее совет. – Я снова потянусь к кубку, и Артур отдаст его мне. – Советы Гвен всегда были лучше. Она так долго сопротивлялась. Так долго не хотела отдавать тебе свое сердце.

 Он нахмурится.

– У меня его