а значит свои его тоже бы не приняли. Здесь среди оторванных от мира заключённых и прочих бойцов, кто хоть раз нарушил устав и был переведен в первый ряд, никто не волновался о своем рейтинге. Всех в большей степени беспокоила собственная шкура. Многие из них даже не слышали о его невероятном спасении после тяжелого ранения, поэтому не были настроены негативно. Они вообще никак не отреагировали на его прибытие. Но о нём, к несчастью, знали полковые и командиры. Те сразу показали свое отношение, не дав Мерсаду времени на отдых, отправили работать. А работы здесь было в достатке, сотрудников не хватало, поэтому ему приказали заниматься уборкой в палатках, где он копался до самой темноты. Место ему выделили тоже особенное, у самого входа, ветер там гулял круглосуточно. Лежа в темноте, он безостановочно стучал зубами и не понимал, как ему уснуть и как вообще дальше выживать. На секунду он поймал себя на мысли, что если с ним, вроде как не виноватым в этом инциденте, поступали таким образом, то как должны были поступить с той девушкой?

Дождавшись, когда в палатке все уснут он достал телефоны. Работали они только совместно, он не понимал почему так, но доверился Сандро. Включил один, потом второй, открыл два приложения и начал писать, выбрав в адресаты только один номер. «Меня направили в первую линию» он долго думал, что можно ещё написать, но всё это были какие-то глупости и он отправил короткое сообщение. Экраны погасли. Когда ему пришёл ответ, он уже забылся крепким сном. Телефоны слегка повибрировали под его подушкой и на экране одного высветилось сообщение «Это даже лучше, чем ближе ты к ним, тем больше важной информации можешь собрать. Главное – выживи».

Через пару недель началось наступление. Как и полагалось Мерсад шёл в авангарде. Поначалу он работал в пол силы, примерялся, как привык делать, следил за действиями врага, как много среди них профессионалов и уже первая ночь показала, что они столкнулись со вполне хорошо подготовленной группой. Вдали виднелся свет госпиталя. Это наталкивало его на мысли о дне своего чудесного спасения. Ночами он думал, а могла ли выжить та самая девушка и если так, то, где сейчас. Он молился, чтобы её не было здесь, так как знал, что за его спиной стояли отлично подготовленные бойцы, сила которых уверенно продвигала линию фронта вперед последние два года, а сейчас им нужно было лишь дождаться, когда силы первого ряда иссякнут.

Сослуживцами Мерсада были весьма неопытные ребята, но командиры и полковые были хорошо подготовлены и отдавали вполне разумные команды. Люди беспрекословно слушались и шли друг за другом каждую ночь, оставляя после себя десятки подбитых Рауков. Но следующим же днём прибывали новые. Среди них были уже не только заключенные, но и просто люди с достаточно темным прошлым, можно сказать низшие слои населения, наркоманы, алкоголики, были среди них и женщины. Их было не много и большая их часть осталась лежать в полях после второй ночи. Это пугало Мерсада. Женщин стали призываться на службу ещё год назад, но добровольно шли единицы. Но здесь он замечал женщин, которые носили на ногах тюремные датчики геолокации, а значит, пришли они сюда далеко не по своей инициативе.

Машина, которую выдали Мерсаду, его не обнадёживала, старая громоздкая развалин с замененным передним щитом от другой модели, была словно собрана по частям, лишь с одной целью, чтобы ходила и не более. В первые две недели, он каждую ночь, когда не велись бои, выбирался в поля и собирал остатки с уцелевших Рауков до того, как их подберут мусорщики и отправят в переработку. Далее он пытался попросить техников заменить ту или иную деталь, но и здесь была загвоздка. Местные техники не торопились приниматься за работу. Чаще всего он заставал их распивающими алкоголь и к середине второй недели своего пребывания решил действовать самостоятельно и уволок из гаражей пару-тройку инструментов. Техники, к его удивлению, так и не обнаружили пропажи.

Раньше, когда он был во втором ряду, инженеры считали за честь заниматься его Рауком, разумеется, за разумную плату, но тем не менее делали это быстро и без проблем. А этим и дела на было до его просьб. Кроме него ещё парочка бойцов, видимо уже бывалых, тоже пытались договориться с ними, даже предлагали деньги, те брали, но работы в срок не выполняли. Остальные солдаты не слишком разбирались в технике, чтобы понимать, какую часть нужно смазать, а какую заменить, полагаясь лишь на добросовестность, тех, кто их сюда направил, что было весьма опрометчиво. Иногда во время наступления та или иная машина давала сбой, то орудие не запускалось, то реактор глох напрочь. Напуганные бойцы, вызывали подмогу, молили забрать их, но мусорщики и прочие сотрудники никогда не выходили из своих укрытий раньше, чем понимали, что в зоне поражения стало безопасно. Поэтому такие бойцы, обездвиженные или лишённые огня становились удобной мишенью для врага. Мерсад уже встречал в своей жизни такие ситуации. Даже среди бойцов второго ряда, можно было наткнуться на сбоящую технику. Этого он очень страшился, поэтому не стал ждать и к началу основного наступления, довел Раук до идеального состояния. Он даже отыскал где-то угольно-чёрную краску и перекрасил машину, так как ему не нравилось, что вся машина состояла из разноцветны кусков. Остальные поглядывали на него как на сумасшедшего, он начал выделяться из общего ряда и больше не спал в палатке, только в Рауке. На его черную громадину косо стали поглядывать полковые, которые тоже были обделены хорошим обслуживанием со стороны техников. Их это в корни не устраивало, но сделать они ничего не могли, лишь заваливали Мерсада лишней работой и изводили угрозами расправы.

Во вторую ночь наступления, когда их ряды стали плотнее и вызвали почти всех, он понял, что близится основной бросок, поэтому шел осторожно, стараясь скрываться за спинами других горячих голов и только когда те падали замертво начинал действовать. Полковые, наслышанные о его прошлых успехах, заметили, как аккуратно парень действует, какое бы отвращение он у них не вызывал, но его опытность играла им на руку. Если в первую ночь, они просто шли и палили, то во вторую Свиды частично выбрались из-за насыпи и кинулись в бой. Тогда-то Мерсад и показал всё на что способен, даже на этой старой развалюхе. Бой давался ему так тяжело как никогда, тело после трёх месяцев безделья перестало его слушаться, словно задеревенело, ему приходилось прилагать