Что же касается смерти Душана – подлинной или мнимой, –Слободан не верит в нее до сих пор. Не потому, что этого не могло случиться впринципе, нет. Просто смерть никогда бы не заинтересовалась такой блеклойперсоной, как Душан Вукотич, а если бы он (по недоразумению) вдруг попался –его бы сняли с крючка как не заслуживающую внимания рыбную мелочь и отправилиобратно в воду, подобный улов не делает чести никому.

Смерти тем более.

Душан с багажом из пятнадцати подготовленных Алексом картинсел в поезд в Сараеве, чтобы выйти в словенской Любляне и уже оттуда лететьсамолетом во Францию, почему был выбран кружной путь – неизвестно до сих пор. Ктому же Душан так и не прошел его до конца, вместо словенской Любляны случилсяхорватский Сплит – направление почти противоположное заданному, Душанразвернулся на девяносто градусов. Это не в характере Душана, а его торопливыйзвонок из Сплита ничего не объяснил: планы изменились, братишка… я отправляюсьв Италию, пробуду там какое-то время, нет, ничего особенного не случилось,просто неожиданно возник покупатель на картины… ему нравится то, что я делаю, ион предлагает сумму гораздо большую, чем предложил господин Гринблат… позвоню,как только доберусь до места, а если объявится Алекс – передай ему… нет, ненужно ничего передавать, я сам свяжусь с ним и все объясню.

Больше звонков от Душана не поступало.

Алексу он тоже не звонил.

И все же Слободан пытался искать брата именно через Алекса,обозленного несоблюдением контракта, – тщетно. Душан как в воду канул. Иего картины нигде не всплыли – ни одна из пятнадцати. Какое-то времямуссировались слухи о гибели Душана, не сам ли Алекс их распускал?

Слободан не помнит точно.

– Он был очень талантливый художник, мой брат. –Слободан откидывается на сиденье и чешет переносицу. – Как говорит Алекс,такие рождаются раз в столетие.

– Я сожалею, Слободан.

– Лично мне не нравилась его мазня. Но если что-нибудьиз этой мазни всплывет – оно будет стоить больших денег. Как говорит Алекс.

– Хотите наложить на них лапу?

– Нет. Я уже говорил, чего хочу. Работать с вами.

Я – в который уже раз – напрягаюсь, когда появится чертовБир-Хаким?.. Общих фраз и туманных ответов на вполне конкретные вопросы всеменьше и меньше, Слободан вот-вот меня раскусит. О том, что наступит послеэтого, лучше не задумываться.

– Назовите хотя бы одну причину, почему ваше желаниедолжно быть исполнено.

– Я уже называл. И не одну, а целых три.

Байка про монету. Байка про сигнализацию. И – математическаябайка, я помню.

– Я помню, Слободан.

– Этого достаточно или нужно что-то еще? К примеру, уменя нет моральных принципов.

– А неморальных?

– Никаких.

Он не врет, это видно по глазам, по-прежнему прозрачным; погубам – они вытянуты в шнурок, на нем может болтаться все, что угодно. Самыйнейтральный вариант – гильза от патрона, которым был уложен босниец,попытавшийся ограбить ювелирную мастерскую Душана Вукотича. Ах, да, такихбоснийцев было несколько, значит – и гильз будет больше, чем одна. И никаких иероглифовс пожеланием счастья – их просто умаешься выбивать.

– Вряд ли Алекс придет в восторг от того, что я увожуего людей.

– Значит, вы согласны?

– Нет.

– Вы можете поставить его перед свершившимся фактом. Выкомпаньоны и имеете равные права, разве неправда?

– Хорошо, договоримся так: я буду иметь вас в виду.

– Это означает «да»?

– Это означает – «я подумаю».

Вот и мост.

Панорама, открывающаяся с него, впечатляет. Иногда стоиткакое-то время пожить у океана, чтобы по достоинству оценить прелесть реки. Наличиев ней воды – уже потрясение, особенно для меня, привыкшей к сухим марокканскимпоймам, красным от выступившей на поверхность глины. Так было не всегда, тригода – не вся жизнь, но я успела забыть о Неве, а Сена – напомнила, вода в нейтакая же грязная, такая же мутная; она также загнана в каменный корсетнабережных – ни вдохнуть, не выдохнуть, возможностей для импровизации неостается. Я скучаю по Марокко.

– Эта история с ювелирной мастерской вашего брата…

– Что вас беспокоит, Мерседес?

Пора бы перестать вздрагивать, когда тебя называют Мерседес.И нервно трясти сигаретой – тоже.

– Вы правда стреляли?

– Я устроил настоящую бойню! Если захотите, я расскажуподробнее.

– Не сейчас.

– Я понимаю. Не сейчас, но когда-нибудь.

– Когда-нибудь… может быть.

– Это означает «да»?

– Это означает – «я подумаю».

Что произошло бы со Слободаном, не будь войны, этническихчисток и бомбардировок Белграда? Он никогда бы не оказался здесь, а если быоказался – то совсем по другому поводу. Насколько я успела узнать СлободанаВукотича и о Слободане Вукотиче – он бежал совсем не от войны. Бежать от войны– типам, подобным Слободану, такое и в голову не придет, они не отвалятся, покане выжмут из нее все соки, пока она не затихнет сама собой или не будетпрекращена насильственно, в виду явного преимущества одной из сторон; покастреляные гильзы не станут диковинкой и поводом для возбуждения дела. Деньокончания войны всегда трагичен для типов, подобных Слободану, независимо оттого, на чьей стороне они находятся.

Зачем психопат и маньяк понадобился Алексу? Это не мое дело.

Я больше никогда не увижу его. И об Алексе придется забыть –что ж, это всего лишь расплата за непростительную глупость, которую ясовершила, согласившись на встречу с сумасшедшим из его конторы. И слава богу.Слава богу, что мы со Слободаном пересеклись на нейтральной территории, и я –совершенно безнаказанно – смогу вернуться в нигде не засвеченный отель, авечером позвонит Доминик с утешительным известием о том, что детектив изКасабланки взял след; возможно – это сообщение придет завтра, или послезавтра,или через три дня. Но оно обязательно придет.

Иначе и быть не должно.

Мне не нравится роль Мерседес Гарсия Торрес. Пересечь в ееобразе границу – еще куда ни шло, но все остальное… Легкий скетч прямо на моихглазах трансформировался в авантюрную драму с неясным финалом, я не знаю, чегоожидать от партнеров, возникающих совершенно ниоткуда, и я абсолютно неспособна к импровизации.

Почти как река, затянутая в корсет набережных.

«Бездарная актрисулька» – так я думала о себе совсемнедавно, утром, когда Natasha дала мне ключ от номера, заранее заказанногоДомиником. С тех пор ничего не изменилось, и таланта не прибавилось, а вотподтверждений собственной бездарности – хоть отбавляй. Хоть задницей ешь,сказали бы мои питерские друзья.