Дым был черный, не похожий на дым очага. Мария бросилась туда, крича на бегу:

– Где вы? Елена? Фенсу? Вы в порядке?

Землю под деревом заливала кровь, повсюду валялись клоки шерсти.

Козы.

Мария ринулась в пещеру, но ей пришлось остановиться. Валил такой густой дым, что дышать было невозможно.

– Есть кто живой?

Тишина. Обернувшись, у воды Мария увидела Элли с четырьмя детьми и бросилась к ним, поскальзываясь и оступаясь, разбивая локти и коленки и даже не замечая этого. Элли стояла на мелководье и пыталась выловить из воды хоть какие-то вещи, пока их не унесло волнами. У нее был совершенно потерянный вид.

– Элли? Элли? Ты в порядке? Что случилось?

– Когда мы пришли домой, они уже уходили. Меня не забрали, потому что я с детьми. Но они увели Фенсу, и Елену, и Якобуса, и…

– Кто, Элли? Кто – они? Куда их забрали?

– Не знаю, – растерянно прошептала Элли. – Мой мизрах. Посмотри, что они сделали…

Она держала обрывок картины. Размокший в морской воде, он разваливался прямо у нее в руках. Элли попыталась выйти на берег, но споткнулась и разбила колено об острые камни. Кровь смешалась с морской пеной, и вокруг ее ног расплылось алое пятно. Мизрах или, точнее, то, что от него оставалось, упал на камни. Элли зарыдала и попыталась поднять его, но плотная бумага уже почти растворилась, цвета расплылись, фигуры на картине стали неузнаваемы.

Мария помогла ей встать. На берегу лежала кучка вещей, которые Элли удалось вытащить из воды. Любимую «Мегиллу» Фенсу, пергамент со словами на иврите, порвали и бросили в воду. Обломки железного горшка и осколки шофара, в который трубят на Рош ха-Шану. К хлопковому покрывалу для Шаббата пристал кусочек рога, ткань трепетала и билась на ветру.

– Кто это сделал, Элли? Сальваго? Он был здесь? – Мария схватила Элли за плечи, пытаясь вывести ее из шока. – Это был священник, Элли?

– Нет, – покачала головой Элли, прижимая к щеке обрывок мизраха. – Жандармы из Мдины. И еще кто-то. Кто-то из судей, по-моему. Сказал, что Фенсу украл подсвечник. Откуда он узнал, не понимаю. Подсвечник нашли, Фенсу так его и не переплавил. Я говорила, что надо переплавить, но он ему уж очень нравился… Сказали, что мы охотимся без разрешения. Это правда. А чье разрешение, кроме Господа, мы должны получить, чтобы добывать себе пропитание? Забрали шкуры в качестве улик. И этрог тоже забрали. – Медленно подняв глаза на Марию, Элли пришла в себя. – Они знают, что мы евреи! – вдруг ахнула Элли, зажимая рот рукой.

Мария с трудом удержалась на ногах, голова закружилась, земля закачалась у нее под ногами.

– Они знают, – повторила Элли. – Но почему они ничего не сказали? Жандармы только сказали, что Елена – блудница. – Элли снова впала в транс. – Только представь себе! Елена бы никогда… Якобус ударил его за такие слова, и его тоже забрали. Но он же еще ребенок, он не понимал, что делает… Мария, прошу тебя, помоги мне найти остатки мизраха! Фенсу так его любил, у него сердце разобьется, – забормотала Элли, шаря в камнях. – Они сожгли все, что не смогли сломать: солому, матрасы! И нас сожгут! Мне нужно где-то спрятать детей! Они сказали, что Фенсу отправят на галеры на три года за охоту без разрешения, если вообще выпустят из тюрьмы за кражу! Нет, тут что-то не так! Нельзя посадить человека в тюрьму, если ты его сжег! – бессвязно бормотала себе под нос Элли; ее тихий голос был почти неразличим в шуме прибоя. – Зарезали нескольких коз, сказали, что зажарят на Сретение сегодня вечером, а остальных забрали. Мария, они все забрали, все! И нас они тоже зарежут, зарежут, как коз!

У Марии голова шла кругом. Это я его сюда привела. Это я во всем виновата.

– Оставайся с детьми, Элли! Дождитесь, пока Коул и остальные не вернутся из Мдины, и бегите отсюда! Спрячьтесь! Я пойду к ним.

– Нет! Они спрашивали, где ты. Они хотят и тебя арестовать!

– За что?!

– Какая разница, – вытирая глаза, прошептала Элли.

На Марии все еще был непривычный утренний наряд – плащ и барнуза. Она поспешила в Мдину, пряча лицо и слегка сутулясь, как все женщины.

Елену она нашла на площади. Ее подвесили в ритуни, большой сети, закрепленной на балке. Обычно проституток просто выгоняли из города, в крайних случаях – секли розгами. Ритуни предназначалась для более серьезных нарушителей закона. Преступник мог провисеть в ней без еды и воды несколько дней. Внизу собрались зеваки, показывали на Елену пальцем, смеялись и дразнили ее. Некоторые из ее клиентов узнавали Елену и ускоряли шаг, уводя семью подальше. Поплотней запахнув барнузу, Мария подошла к сети и услышала тихий плач подруги.

– Елена! – прошептала Мария, и Елена тут же встрепенулась и вытерла глаза.

– Зачем ты сюда пришла?! Уходи! Они и тебя заберут! – хрипло прошептала она.

– Ты в порядке?

– Да, но очень хочу пить. У тебя есть вода?

– Сейчас принесу… – начала было Мария, но тут к ней подошел стражник и отогнал в сторону.

В тот вечер Мария пряталась до наступления темноты, а потом пробралась по опустевшим улицам обратно на площадь, высматривая стражников, которые иногда патрулировали улицы даже после закрытия ворот.

– Елена, я принесла воды! – шепнула она, поднимая бурдюк, но сквозь ячейки сети он не пролез, поэтому пришлось просунуть только горлышко.

– Спасибо, – сказала Елена тихим, охрипшим голосом, когда напилась. – Это все по приказу магистрата Буки, – с горечью сказала она. – Я напомнила ему, что и он побывал у меня в клиентах. Разумеется, он заявил, что это ложь, и сказал, что они вскипятят святую воду и ошпарят мне бедра и только потом отпустят.

– Это не Бука, – безутешно покачала головой Мария, – это дело рук Сальваго. Ты была права, Елена, а я ошибалась. Но я и подумать не могла… Зачем я это сделала?! Это я во всем виновата!

– Ты не сделала ничего плохого, Мария! Это все он! Не дай ему победить тебя!

На глаза Марии навернулись слезы. Она забрала у Елены бурдюк и схватила подругу за руку. Он уже победил, подумала она про себя, а вслух сказала:

– Ты знаешь, где Фенсу? И Якобус?

– Нет. Знаю только, что обоих высекли. Наверное, они в яме или в тюрьме.

В яму обычно кидали преступников после наказания.

Послышались чьи-то шаги, и Мария быстро спряталась. На площадь не спеша вышли двое мужчин. Они остановились, посмотрели на ритуни и сидящую в ней шлюху и, тихонько посмеиваясь, пошли дальше.

– Тебе лучше уйти! – сказала Елена. – Здесь ты в опасности!

– Вернусь завтра, – пообещала Мария и пошла к яме.

Заглянув туда, Мария никого не увидела. Значит, они в тюрьме. Туда без денег точно не пробраться, подумала она и прибежала обратно к Елене:

– Где у тебя в пещере спрятаны деньги? Они нужны мне на взятки!

– Они все нашли. Все забрали.

Мария была вне себя от горя и не знала, что ей делать. У Коула и остальных жителей пещеры денег наверняка нет. Больше помощи просить не у кого. Найдя укромное местечко на скалах около Биргу-Крик, она свернулась клубочком и лежала, слушая, как волны бьются о борта лодок. Заснуть ей не удавалось, ее мучило чувство вины и страх за друзей. Сколько жизней будет разрушено из-за того, что я решила отомстить ему?

Над полуостровом Шиберрас занялся рассвет, и Мария поняла, что ей остается лишь одно.

Она пришла туда сразу после рассвета. Она знала, что он будет ждать ее. Дверь в ризницу была приоткрыта. Собрав всю свою смелость, Мария вошла. Сальваго сидел за столом и смотрел на пламя догоревшей почти до конца свечи. Он повернулся к Марии, и она сразу поняла, что он тоже всю ночь не сомкнул глаз.

– Значит, вы такой трус, что будете вредить моим друзьям. А я думала, что вы просто снова изнасилуете меня, а потом убьете.

У Сальваго не дрогнул ни один мускул на лице. Молча он достал что-то из лежащего на столе холщового мешка. У Марии чуть сердце не остановилось, когда она увидела, что это, но виду не подала.

– Ах да, твои друзья. Идиоты, которые побывали в пещере, даже не поняли, что нашли, – медленно произнес он, крутя в руках шкатулку