анализом этого примера, что у Аристотеля практически каждый вид движения может быть моделью для другого. Мы уже отмечали случаи, когда такую модельную функцию выполняло качественное изменение. В данном же примере количественное изменение задает модель для объяснения качественного изменения, в частности его специфики, его способности быть разрывным, нарушать непрерывное течение процесса.

Апории, которые мы здесь рассматриваем, обусловлены тем, что природа качества и качественного изменения рассогласуется с общими характеристиками движения, такими, как делимость и непрерывность. Они – по крайней мере эксплицитно – не были решены самим Аристотелем. Апории же эти затрагивают само ядро концепции качественного изменения. Действительно, раз качество, взятое само по себе, не способно к интенсификации и ремиссии, являясь неделимым («о белом речь иная», – говорит Аристотель; Физика, VI, 5, 236b 5), то можно ли вообще говорить в какой-то мере о непрерывности качественного изменения и, следовательно, и о всех других атрибутах движения вообще: о протекании во времени, о бесконечной делимости и т. д.? Если в «движении по качеству может быть само по себе неделимое» (Физика, VI, 5, 236b 17–18), то является ли качественное изменение равноправным видом движения? Встает проблема согласования этих вступающих в противоречие утверждений, проблема механизма или природы качественного изменения. Так как эксплицитного решения этой проблемы Стагирит не дал, то попытка разработать такое решение «в духе» Аристотеля стала задачей его комментаторов, как древних, так и новейших.

В частности, именно так формулирует свою задачу Барр: на основе эксплицитно выраженных Аристотелем положений реконструировать возможное решение этой проблемы [34, с. 473–474]. В предлагаемом им решении нет ничего неожиданного. Действительно, Барр приходит к выводу, что «качественное изменение есть последовательное изменение качества в предмете, mediante quantitate… при замене одного качества другим предмет просто претерпевает количественный рост по числу и по размеру тех участков, которые наделены конечным результирующим качеством» [34, с. 478]. Барр описывает эту модель, в основе которой лежит чисто количественный рост: рост числа предметных носителей (частиц) результирующего качества, причем качества в пределах частицы совершенно чистого, т. е. свободного от всякой примеси исходного качества. Если речь идет о переходе окраски тела от черной к белой, то это качественное изменение в свете такой модели следует мыслить, как постепенное распространение белых частиц по всей поверхности тела, что соответствует в макроплане прохождению окраски тела через промежуточные цвета (colores medii). «При помощи микроскопа, – резюмирует Барр, – Аристотель, вероятно, ожидал бы увидеть в случае темно-серой поверхности белые пятнышки на черном фоне, а в случае светло-серой – черные пятнышки на белом фоне» [там же].

Эта модель не является неожиданной, потому что в текстах Аристотеля мы находим фактически прямые указания на нее. Во-первых, качество или свойство у Аристотеля мыслится неотделимым от его предметного носителя. В частности, Аристотель прямо указывает, что непрерывность свойства обусловлена непрерывностью предмета: «Как иначе может быть непрерывно свойство (τò πάϑος), – спрашивает Аристотель, – если не оттого, что непрерывен предмет, которому оно присуще?» (GC, II, 10, 337а 29). Значит, носитель обеспечивает необходимую для качественного изменения как вида движения непрерывность, которую не может гарантировать качество, взятое само по себе.

Во-вторых, Аристотель прямо связывает делимость качества с делимостью его предметного носителя (Физика, VI, 5, 236b 7). Рассмотрим это место. Здесь Аристотель различает делимость качества, взятого само по себе (καϑ’ αὐτὰ λέγεται διαρετὰ), и делимость по совпадению (κατὰ συμβεβηκός). По совпадению всякое качество делимо, поскольку делим его носитель, то, чему оно присуще. Это значение понятия делимости качества встречается у Аристотеля и в других местах и часто упоминается у таких комментаторов, как Фемистий, Филопон, Симпликий, Фома Аквинский. Другое место, явно показывающее, что качественное изменение Аристотель рассматривал по аналогии с количественным изменением предметного носителя качества, мы находим в той же VI книге «Физики»: «Ведь не тогда называется что-либо белым или небелым, когда оно целиком в том или в другом состоянии; мы называем что-либо белым или небелым не потому, что оно целиком таково, а по преобладающим и главным частям…» (VI, 9, 240а 10–26). Преобладание частей с данным качеством обусловливает название вещи, фиксируется в обозначении ее качества. Очевидно, что преобладание – понятие, вызывающее с необходимостью представление о непрерывности, о степени, о «больше – меньше». Тем самым мы видим, что непрерывность качественного изменения Аристотель почти явно связывает с количественного рода непрерывностью предметного носителя данного качества.

Наконец, в трактате «Об ощущениях» Аристотель, рассматривая разные способы образования смешанных цветов, говорит: «белое и черное совмещаются в количествах настолько малых, что [какая-либо частица] отдельно взятая будет невидимой» (Об ощущениях, 3, 439b 20–21). Очевидно, что этому способу соответствует количественный механизм объяснения качественного изменения ростом количества частиц, обладающих результирующей окраской, их постепенным распространением по поверхности тела. Делимость и непрерывность качества обусловлены здесь количественного рода делимостью и непрерывностью его носителя. Ясно также, что речь идет о делимости по совпадению. Таким образом, противоречие между неделимостью качества, взятого самостоятельно («о белом речь иная»), и делимостью качественного изменения как вида движения оказывается устраненным прежде всего вследствие рассмотренного различения значений делимости.

С другой характеристикой, вызывающей апорию подобного рода, а именно с непрерывностью, дело обстоит несколько сложнее. Прежде всего, тексты Аристотеля ясно показывают, что он признает разрыв непрерывности, прерывность изменений. Критикуя Мелисса, он говорит, явно обнаруживая свою позицию: «Нелепо далее и то, что для всякой вещи он признает начало, но не для времени и не для возникновений не только простого, но и качественного, как будто никакого изменения не происходит сразу» (Физика, I, 3, 186а 15, курсив наш. – В.В.). В другом, цитированном выше месте (Физика, VIII, 3, 253b 23–26) он говорит именно о мгновенности (сразу – ἁϑρόος) качественного изменения в случае замерзания жидкостей. В трактате «Об ощущениях» выражается та же самая мысль: «Вещь может качественно изменяться вся сразу» (Об ощущениях, 6, 446b 29).

Интересна судьба этих представлений Аристотеля. Некоторые комментаторы истолковывали эти положения не как утверждение мгновенности качественного изменения т. е. разрыва постепенности во времени (это было бы, очевидно, нарушением требования общей теории движения о постепенности и непрерывности протекания процесса во времени), а как пространственное согласование хода качественного изменения. Иначе говоря, эти места Аристотеля были истолкованы как утверждение одновременного достижения определенного уровня процесса сразу в каждой части предмета, качество которого претерпевает изменение. Так, например, Симпликий после точной перефразировки приведенного нами места из «Физики» (VIII, 255b 23–26) дает такую его интерпретацию: «“Вся вещь сразу” [если происходит изменение] не означает, что изменение происходит сразу во времени [это было бы ошибочным), но скорее это надо понимать в том смысле, что предмет