начинает изменяться весь сразу, а не часть за частью» [цит. по: 34, с. 481]. Иначе говоря, Симпликий истолковывает Аристотеля в том смысле, что качественное изменение происходит всегда одновременно во всех частях тела (пространство), но никогда – мгновенно (время). Однако интерпретация Симпликия нашла себе оппонента в лице Александра Афродисийского. Трудность выбора между этими альтернативными толкованиями обусловлена, видимо, недостаточной ясностью аристотелевских текстов, с одной стороны, а с другой стороны, содержательной сложностью вопроса. Об этом свидетельствует большая дискуссия, развернувшаяся вокруг этой проблемы среди комментаторов.

По признанию Барра, исследовавшего эту дискуссию, «мы не можем быть вполне уверенными в том, какое же из этих двух значений ἁϑρόος (мгновенно, сразу) Аристотель использует в этих текстах» [34, с. 482]. Однако если предполагать, что Аристотель строго придерживался своих же многократно высказанных утверждений о непрерывности движения и, следовательно, качественного изменения, то очевидно, что только интерпретация Симпликия позволяет согласовать их с тезисом о внезапности качественного изменения, например в случае замерзания.

Однако такое предположение, как мы видели, не отвечает текстам: Аристотель колеблется в своем отношении к качественному изменению. Эти колебания в его глазах вполне оправданы хотя бы уже тем обстоятельством, что это изменение не является самым совершенным, а поэтому оно может быть и конечным и прерывным в отличие от кругового перемещения (Физика, VIII, 8, 265а 11). Но предположим, что Аристотеля больше устраивала непрерывность всякого изменения, что сам принцип непрерывности, континуума, был ближе глубинной логике его мышления, чем противоположный ему принцип, полагающий неизбежную дискретность природы. По-видимому, само стремление Симпликия избежать дискретности говорит о такого рода предпочтении у самого Стагирита. Таким образом, схема преодоления этой апории указана Симпликием: качественное изменение происходит постепенно и непрерывно во времени, но сразу, одновременно во всех частях, т. е. в пространстве. Интерпретация Симпликия пытается устранить апорийную мгновенность во времени, заменяя ее одновременным совершением изменения во всем пространстве тела, подвергаемого качественному изменению. Но она не снимает временного разрыва в самой точке перехода жидкого состояния в твердое, напротив, она его оттеняет, так как все тело сразу, мгновенно меняет качество. Интерпретация Симпликия, несомненно, вводит временную длительность в процесс качественного изменения и в этом ее значение.

Теперь мы можем подвести некоторые итоги нашему анализу апорий качественного изменения. Как показала интерпретация Симпликия и сами аристотелевские тексты, вся трудность данной проблемы состоит в том, что качественное изменение может мыслиться двояко: а) или совершающимся в точке (нуль пространства), и тогда временные определения процесса оказываются противоречивыми (нет никакой временной длительности) или б) совершающимся на протяженном предметном носителе, и тогда противоречия во временных определениях снимаются, так как одна из их антиномических половин получает пространственную переформулировку.

«Игра» этих двух планов и аспектов – временного и пространственного – усложняет картину и приводит к указанным апориям и к спорам и дискуссиям, дающим альтернативные интерпретации по поводу истолкования качественного изменения. Аристотель, по-видимому, еще не разграничил достаточно четко эти два плана и не пришел к рассмотрению качественного изменения в абстракции от пространственного фактора, от фактора телесного объема носителя качества, подвергающегося изменению. Очевидно, что временнόй аспект выступает на передний план, когда качественное изменение рассматривается происходящим в точке. Но лишь сохранение фактора пространства позволяет частично снять апории качественного изменения, как они существуют у Аристотеля.

Проделанный нами анализ позволяет сделать вывод о том, что у Аристотеля еще не произошло четкого разночтения понятий экстенсивной и интенсивной величин. Сами апории возникают (впрочем, и решаются) благодаря этой сложности, многоплановсти рассмотрения качественного изменения, анализируемого вместе с телесным носителем. В дальнейшем ходе развития научного мышления этот – относительный, конечно – «синкретизм» мышления расщепляется. Об этом, в частности, свидетельствует уже упомянутая нами дискуссия.

Наконец, заключая наше рассмотрение апорий концепции качественного изменения, остановимся на одной легко разрешимой апории, которую Аристотель раскрывает и тут же решает. «Может также возникнуть затруднение, – говорит Аристотель, – почему при перемене мест бывают пребывания и движения, как согласные с природой, так и противоприродные, а при прочих изменениях этого не бывает, например, чтобы одно качественное изменение было по природе, другое против природы» (Физика, V, 6, 230а 18–21). Значима ли оппозиция «природное – противоприродное» в случае качественного изменения? Конечно, наличие такой оппозиции очевидно в случае перемещения: система естественных мест задает точку отсчета для определения природного и противоприродного в перемещениях. Перемещение тел к их естественным местам является природным, или естественным, а перемещение тел в обратном направлении – противоприродным, или насильственным, изменением места. Но как быть в случае качественного изменения? Ведь белое и черное, здоровье и болезнь – в равной степени естественные состояния. Решение этой проблемы Аристотель находит, определяя противоприродное как насильственное.

В частности, эта оппозиция будет применимой к возникновению и уничтожению в том случае, «если насильственное считать противным природе, – говорит Аристотель, – тогда и уничтожение будет противоположно уничтожению, одно как насильственное, другое как естественное» (Физика, V, 6, 230а 29). Аналогичным образом трактовка противоприродного как насильственного позволяет и процессы качественного изменения рассматривать как природные или противоприродные. Действительно, выздоровление в критические дни будет естественным качественным изменением больного, а в некритические – неестественным или противоприродным, насильственным (там же, 230b 5).

В свете вышесказанного становится понятной и та специфическая дефиниция качественного изменения, которую Аристотель дает в «Физике»: «Изменение в пределах одной и той же формы в направлении к большему или меньшему есть качественное изменение» (Физика, V, 226b 1–3). «Большее» и «меньшее», о которых здесь говорится, означают «наличие большей или меньшей противоположности» (там же, 226b 35). Эту дефиницию мы назвали «специфической» только потому, что она не является непосредственным применением общей дефиниции движения.

Неспецифическая дефиниция качественного изменения представляет собой простой пример общего определения движения: если общее определение утверждает, что «движение есть энтелехия существующего в потенции» (Физика, III, 1, 201а 12), то неспецифическая дефиниция утверждает, что «энтелехия могущего качественно изменяться, поскольку оно способно к такому изменению, есть качественное изменение» (там же, 201а 13). Однако специфичность анализируемой нами дефиниции в свою очередь является условной и относительной. В самом деле, мы видели, что качественное изменение в отличие от перемещения (и в конечном счете в отличие от кругового перемещения) может быть дискретным и неравномерным, может протекать мгновенно. Но эти существенные характеристики качественного изменения не упоминаются в данном определении. Более того, это определение кажется на первый взгляд скорее определением количественного, а не качественного изменения.

Сходство этого определения качественного изменения с определением количественного изменения обусловливается и тем, что качественное изменение Аристотель иногда рассматривает именно как изменение по форме, которая здесь предполагается, напротив, неизменной (Метафизика, IV, 5 1010а