Откуда он знал, что что-то должно начаться, даеще и прямо сейчас, – непонятно, но знал твердо и наверняка. Это былонадежное и уверенное предзнание, знакомое не одним только магам. Про запаснакусав себе полный рот груши (руки стоило держать свободными на случай драки),Эдя поплелся к двери, пытаясь хотя бы приблизительно представить, что за нейокажется. Неприятный мордоворот, сварливая фея или просто старый приятель,притащившийся с милой просьбой, нельзя ли приткнуть в однокомнатной квартиребез балкона четыре зимние покрышки с дисками. Разумеется, приятелю откажут, и,разумеется, он оставит покрышки до утра, чтобы потом забыть их до позднейосени.

Хаврон протянул уже руку к замку, когда звонокзапоздало надумал и тренькнул, соблюдая ритуал привычных последовательностей.Безусловно, следовало спросить: «Кто там?» И, без сомнения, так поступил былюбой здравомыслящий человек, но проблема в том, что Эдя как раз не был нилюбым, ни здравомыслящим.

Открыл – и все слова, которые обычно говорятсяв таких случаях, осыпались с голосовых связок невнятным набором звуков.

На площадке стояла и выжидательно смотрела наЭдю незнакомая русоволосая девушка. Это была самая прекрасная русоволосаядевушка после Евы, ибо невозможно представить, чтобы праматерь была брюнеткойили блондинкой. Первые несколько мгновений Эдя был ошарашен и даже ослеплен,как человек, нечаянно взглянувший на солнце. Сказать, что эта девушка была в еговкусе, значит не сказать ничего: она была самим его вкусом. Не стрелойКупидона, а разрывной пулей, угодившей в самое сердце.

В комнате и в сумочке полный порядок (вотличие от той же Зозо, к слову сказать).

Работая в «Дамских пальчиках», Эдя насмотрелсяна самых разных барышень и довольно хорошо просек суть большинства из них.Вплоть до того, что мог бы составлять справочники. Однако эта девушка покакой-то причине выпадала из общей схемы. Не офисная пленница, у которой на шеесловно висит табличка: «Живу после шести вечера. До шести – мучаюсь»; нестудентка, торопливо вставляющая в тетрадь сменный блок; не скучающая дамочка вдухе «обнимите меня хоть кто-нибудь!», которая, садясь за стол, непременновыкладывает из сумочки и выстраивает в ряд каждодневные свои сокровища: пачкуслабых ментоловых сигарет, тонкую изящную зажигалку и телефон.

– И-и-и... э-эээ…. Привет! – сказалХаврон, находя среди великого множества слов только это, простое, как напильник

Девушка молчала. Она явно ожидала чего-то иного.Во взгляде, которым она смотрела на Эдю, была, пожалуй, обида.

– Я могу быть чем-то вам полезен? Вы ккому? – продолжал Эдя.

Фразы были скучные и тупые, что Хаврон вполной мере осознавал. Он испытывал странную стесненность в языковых средствах,но ничего не мог с собой поделать. Если бы девушка ему не нравилась илинравилась бы не так сильно – он осыпал бы ее целым ворохом остроумных слов.Сейчас же язык замерз и выдавал лишь банальности. Девушка продолжала удивленномолчать. Ее брови все больше напоминали полукруги вопросительных знаков.Перебрав варианты, Эдя пришел к выводу, что девушка либо ошиблась этажом – ибов лифте с сожженными кнопками нажимать их приходилось наудачу, сообразуясьразве что с вдохновением, либо, что более вероятно, это какая-нибудь начинающаяюристка, которую подослали затопленные соседи снизу. Настроение у Эди резкоиспортилось. Кратковременное наваждение было уничтожено.

– Хочу кое-что уточнить. Если ваш визиткак-то связан с деньгами или вас подослали эти орангутанги снизу, то вам лучшесразу усвоить, что я... – решительно начал Эдя, но внезапно осекся, издавне сколько невнятных звуков, точно его речевая машинка засорилась гречневойкашей.

Из глаз незнакомки брызнули слезы. Не вытираяих, она оскорблено обернулась, собираясь уйти, но неожиданно покачнулась, а вследующую секунду Эдя обнаружил, что держит ее в объятиях.

– Ты все испортил! Я ожидала: большая ичистая любовь, настоящее чувство, а ты... Как я могла так ошибиться в человеке!Ты испортил... все испортил! – бессвязно бормоча, рыдала девушка.

Спина ее, которую Эдя, разумеется из чистогосострадания, поглаживал рукой, вздрагивала. От волос пахло горьковатыми,волнующими духами с ароматом полыни. Нельзя сказать, чтобы слезы девушкисломили Хаврона. Эдя относился к тому типу мужчин, которые считают, что слезынужны женщинам, как природе дождь, и если уж дождь идет, то пусть он будетсильным, чтобы побольше воды вы лилось и небо подольше оставалось чистым.

Но все равно ему было грустно. А если и правдасуществовала большая и чистая любовь, которую он случайно раздавил, как хрупкуюелочную игрушку? Хотя что это за любовь, если ее так просто уничтожить? Любовьдолжна быть упругой и пушистой, как новый теннисный мяч.

Хаврон тоскливо замычал и уставился впаутинчатый потолок Он не мог не признать, что эта странная особа его волнует,и даже очень, но все же слишком все было подозрительно. Казалось сомни тельным,что его упитанная, небритая и нахальная физиономия способна пробудить в ком-томечту о большой и светлой любви.

Внезапно девушка, которую Эдя незаметно длясебя сжимал со все большим человеческим участием, энергично вырвалась иповернулась к нему.

– Не понял юмора! Кто ты вообщетакая? – спросил Эдя.

– Ты хочешь сказать, что не узналменя? – воз мутилась девушка.

– Нет, ясный перец! Почему я долженкого-то там узнавать?

Девушка взвизгнула и попыталась ударитьХаврона кулаком. Эдя лениво уклонился.

– Спокойнее, родная!

– И ТЫ ГОВОРИШЬ ЭТО МНЕ? Я твоя невеста!Через месяц наша свадьба!

– Оп-с! – сказал Эдя, задумчивопотирая лоб. – Через месяц? Это ничего, бывает!

Девушка попыталась лягнуть его, но Эдя былнаготове и поймал ее за ступню, заставив незнакомку смешно подпрыгивать наодной ноге.

– А ну, перестань меня трогать? Тыпредложил мне деньги... Мне, как какой-то дряни! – воскликнула она, пылаяот негодования.

– Извиняюсь. Денег-то я как раз непредлагал! Напротив, я исключил даже сам факт их случайного появления в моейквартире! – уточнил Хаврон.

– А еще ты сказал, что меня подослаликакие-то там шимпанзе!

Эдя философски пожал плечами.

– Ты передергиваешь. О шимпанзе я неговорил. И вообще, у меня отвратительное чувство юмора. Я хочу сказать одно, аговорю совсем другое.

Незнакомка начала успокаиваться. Она последнийраз судорожно вздохнула и вытерла слезы.

– Отпусти мою ногу! – потребовалаона. Эдя отпустил.

– Какое сегодня число? – спросиладевушка деловито.