– Ася, глянь, пожалуйста, в свои бумажки, мне нуженадрес этого придурка Мамонтова. Я уже час его жду, окоченел совсем.

– Неужели не пришел?

– Не пришел, гаденыш. Найду – ноги повыдергиваю.

Настя быстро открыла сейф и вытащила папку с материалами за1995 год, мысленно похвалив себя за предусмотрительность. Конечно, ей удобнеебыло бы хранить все материалы за год в одном месте, но она из необъяснимогочувства самосохранения все-таки делила их на две папки: в одну складывалаитоговые справки, обезличенные, пестрящие цифрами и логическими построениями,но не имеющие ни одной фамилии, а в другой папке держала все текущие и черновыематериалы с фамилиями, кличками, адресами, телефонами и прочими необходимымисведениями. Каждую неделю все эти данные заносились в Настин домашний компьютери там уже распределялись по директориям и файлам, формируя самые разнообразныесводки и таблицы, но здесь, в кабинете на Петровке, 38, информация хранилась впапках, причем далеко не всегда в идеальном порядке. Настя, правда,ориентировалась в этих бумажках легко, но посторонний человек никогда не нашелбы здесь нужный материал. Если бы все материалы были в одной папке, а папку этуунес два дня назад лично Барин «для ознакомления», то не видать бы ЮркеКороткову нужного адреса как своих ушей. Пришлось бы через адресное бюрозапрашивать, а в Москве Мамонтовых этих…

Она продиктовала Короткову адрес и на всякий случай телефонНикиты Мамонтова, проходившего в девяносто пятом году по делу об убийстве наПавелецком вокзале. Жил Никита очень далеко от «Чертановской», на другом концегорода, в Отрадном.

– Ты прямо сейчас к нему поедешь? – спросила она.

– Как же, разлетелся, – зло фыркнулКоротков. – Я и так целый час впустую потратил. Я ему специально на«Чертановской» назначил встречу, у меня в этом районе два дела, которые надосделать. Одно, кстати, по твоему душегубу. Вот закончу здесь все, чтозапланировал, потом, может быть, к Никите загляну, если ноги еще носить будут.Все, подруга, побежал.

* * *

Это была классическая ловушка, которую расставляли сотни рази в которую попадались сотни людей. Более того, она была описана в десяткахдетективных романов и показана в десятках кинофильмов. Но в нее все равнопродолжали попадаться.

Майор Коротков был опытным оперативником. Поэтому сначала ондолго звонил в дверь квартиры Никиты, потом осторожно толкнул ее. Убедившись,что дверь открыта, он не стал заходить внутрь, притворил дверь и позвонил всоседнюю квартиру. Ему открыла молодая женщина с годовалым карапузом на руках.Юра показал ей раскрытое удостоверение.

– У вашего соседа дверь не заперта, – сказалон, – а на звонки он не отвечает. Вы позволите мне позвонить в милицию?

– Так вы же сами милиция, – рассмеялась молодаямама.

– Один милиционер – не милиционер, – доверительнопонизив голос, сообщил Коротков.

– Как это?

– А вот так. Нам тоже свидетели нужны, как и всемостальным. А то я сейчас зайду в квартиру к Никите, а окажется, что там ворыпобывали. И я никогда в жизни не докажу, что сам тоже ничего не прихватил,воспользовавшись случаем.

– Так давайте я с вами зайду, – с готовностьюпредложила соседка Никиты. – И если надо будет, смогу подтвердить, что выничего не брали. Хотите?

Коротков не хотел. Совсем ни к чему втягивать эту милуюмолодую мамочку в дело об убийстве. А то, что дело это именно об убийстве, а нео квартирной краже, он уже не сомневался. Юрий Коротков был опытным сыщиком.

* * *

Валентин Баглюк всегда тяжело переносил похмелье. Вообще-топил он нечасто, только когда оказывался в хорошей теплой компании, но тут ужимел обыкновение набираться под завязку, то есть до провалов памяти и полнойпотери ориентации. И каждый раз следом за этим прекрасным вечером наступалоутро. Ужасное. Омерзительное. Такое тяжелое, что казалось Вале Баглюкупоследним утром в его такой недолгой жизни.

Работал Баглюк в популярной московской газете, известнойсвоим пристрастием к скандальным разоблачениям и «жареным» фактам. Проснувшисьсегодня поутру, он подумал, что больше никогда уже не напишет в свою газету ниодного материала. По той простой причине, что сегодняшнее утро будет последнимв его жизни. Ну черт возьми, ну зачем он вчера так набрался? Вот ведь каждыйраз одно и то же: знает, каково будет на следующий день, но все равно пьет,причем чем больше пьет, тем туманнее делается перспектива утренних похмельныхстраданий. Утро – оно когда еще будет, а веселье и душевный подъем – вот они,прямо сейчас.

Одним словом, плохо было Валентину. Мучился он. И даже почтиплакал от дурноты и собственного бессилия. Потому что одно он знал точно:опохмеляться нельзя. Если начнешь по утрам опохмеляться, значит, ты ужезаконченный алкоголик. И хотя по рассказам друзей Баглюк знал, что опохмелочныесто граммов мгновенно приведут его в человеческое состояние, он мужественнотерпел и перемогался.

С трудом донеся тело до ванны, Валентин втащил себя под души сделал воду похолоднее. Минут через десять стало чуть-чуть легче. Когда-то,еще при советской власти, в аптеках продавались замечательные таблетки аэрон.Теперь их уже давно не выпускали, но Баглюк еще в те давние времена ухитрилсязакупить аэрон впрок, благо при правильном хранении срок годности у таблетокбыл аж до девяносто восьмого года. Таблетка аэрона в сочетании с таблеткойновоцефальгина давала неплохой эффект при похмельных головных болях и тошноте.

Он уже вышел из ванной, достал заветные лекарства иприготовился запить их водой, как зазвонил висящий на кухонной стене телефон.Баглюк решил не подходить. Разговаривать сил не было. Звонки все непрекращались, а телефонная розетка была неразъемной. Чтобы отключить телефон,нужно было брать в руки отвертку, садиться на корточки, вывинчивать шурупы иотсоединять клеммы. О таких сложных процедурах Валентин в его нынешнемсостоянии и помыслить не мог. Более того, аппарат был старый, регуляторгромкости звонка давно сломался, так что и сделать звук потише никакой возможностине было. Разве что пойти в комнату и принести подушку… Да что с ней делать, сподушкой этой? Телефон-то висит на стене, а не стоит на горизонтальнойплоскости. Нет уж, лучше снять трубку, а то у него от этих душераздирающихзвонков сейчас судороги начнутся. О господи, зачем он вчера столько пил!

– Алло, – умирающим голосом пробормотал в трубкуБаглюк, надеясь сойти за тяжелобольного и тем самым смутить настырногоабонента.

– Валентин Николаевич? – послышался совершеннонезнакомый голос.

– Да, я вас слушаю, – откликнулся Баглюк,представляя себя в этот момент на сцене в роли Маргариты Готье в финале.

– Вас заинтересует материал об убийстве?

– Смотря о каком.

– Убийство совершено вчера. А убитый – осведомительПетровки. Вспомните, в ряде газет прошли публикации о том, что милиция вербуетлюдей, использует их, а потом бросает, как отработанный материал. Осведомительстановится никому не нужен, более того, даже тайна его имени перестаетохраняться. И вот результат. Почему-то ваша газета, такая популярная и любимаямосквичами, эту тему ни разу не затронула. Вам это что, неинтересно?