И все главные советские писатели, особенно международнонацеленные на борьбу за мир, такие, как Фадеев, Полевой, Симонов, Тихонов,Турсун-заде, Грибачев, Софронов, Эренбург, Сурков, очень хорошо знали, что ненужно ничего уточнять, говоря о злобной клевете. Вообще, с писателями в тевремена было фактически достигнуто партией предельное взаимопонимание.Литературная общественность решительно отвергла как космополитический декаданс,так и высосанный из пальца конфликт внутри советского общества. Спустянекоторое время неразумные выбросили «бесконфликтность» как извращение, а ведьи в ней тоже выражалась молодая зрелость, полный апофеоз социалистическоготела.

У каждого зрелого тела все должно быть хорошо внутри, однакоизвне у него обязательно должен быть сильный враг. Этот враг был и у нас, да некакая-нибудь Югославия, а самый гнусный, самый коварный ну и, конечно, самыйобреченный – Америка! Все другие враги, даже Англия, были менее гнусными, менеековарными и даже менее обреченными, потому что были слабее Америки. Вот и вэтом противостоянии с Америкой наше социалистическое тело достигло тогдазначительных успехов. Во-первых, разрушило ее атомную монополию; во-вторых,выставило нерушимый заслон в Германии в виде республики рабочих и крестьян;в-третьих, мощно атаковало американских сатрапов в Корее – «Но время движетсяскорее, / И по изрытой целине / Танкисты Северной Кореи / Несут свободу наброне...» (С.Смирнов); в-четвертых, путем развернутого движения за мирукоротило руки реакции в Западной Европе, в-пятых, у себя дома окончательно ибесповоротно покончило с тлетворными атлантическими влияниями.

И вот перед нами распростертый через эти славные годы лежитогромный, воспетый сатанинскими хоралами, но все-таки на удивление все ещеживой, жрущий и плюющий, бегущий, марширующий и пьяно вихляющийся город, и мысмотрим на него глазами шестнадцатилетнего вьюноши, явившегося на Сретенскийбульвар из татарского захолустья, и глазами двадцатитрехлетнего мужчины,вернувшегося на улицу Горького из польских лесов.

* * *

Куда девались инвалиды Великой Отечественной войны? В одинпрекрасный день вдруг исчезли все, о ком ходила в народе столь милая шутка:«Без рук, без ног, на бабу – скок!» Администрация позаботилась: на прекрасныхулицах столицы и в мраморных залах метро нечего делать усеченному народу. Такмгновенно, так потрясающе стопроцентно выполнялись в те годы решенияадминистрации! Инвалиды могут прекрасно дожить свой век в местах, не имеющихстоль высокого символического значения для советского народа и всегопрогрессивного человечества. Особенно это касалось тех, что укоротилисьнаполовину и передвигались на притороченных к обезноженному телу платформочкахс шарикоподшипниками. Эти укороченные товарищи имели склонность к черномупьянству, выкрикиванию диких слов, валянью на боку колесиками в сторону иотнюдь не способствовали распространению оптимизма.

Пьянство вообще-то не особенно возбранялось – если емупредавались здоровые, концентрированные люди в свободное от работы илиотпускное время. Напитки были хорошего качества и имелись повсюду, вплоть допростых столовых. Даже глубокой ночью в Охотном ряду можно было набрать иводок, и вин, и закусок в сверкающем чистотою дежурном гастрономе. К началупятидесятых годов полностью возродились огромные московские рестораны, и всеони бывали открыты до четырех часов утра. Во многих играли великолепныеоркестры. Борьба с западной музыкой после полуночи ослабевала, и под шикарнымидореволюционными люстрами звучали волнующие каскады «Гольфстрима» и «Каравана».В большом ходу были так называемые световые эффекты, когда гасили весь верхнийсвет и только лишь несколько разноцветных прожекторов пускали лучи под потолок,где вращался многогранный стеклянный шар. Под бликами, летящими с этого шара,танцевали уцелевшая фронтовая молодежь и подрастающее поколение. В такиемоменты всем танцорам казалось, что очарование жизни будет только нарастать иникогда не обернется гнусным безденежным похмельем.

Процветал корпус московских швейцаров, широкогрудых итолстопузых, с окладистыми бородами, в лампасах и с галунами. Далеко не все изних были рвачами и гадами, некоторые горделиво несли традицию, удовлетворенноподмечая эстетический поворот в сторону имперских ценностей. Особенно нравилосьшвейцарам введение формы в различных слоях населения: черные мундиры горняков ижелезнодорожников, серые с бархатными нашивками пиджаки юристов различныхклассов... По мере увеличения успехов легкой промышленности вся страна,разумеется, будет одета в форму, и тогда легче будет угадывать клиентуру.

Пока что есть, конечно, отдельная анархия. Московские парни,например, любят ходить с поднятыми воротниками и в резко сдвинутых набоквосьмиклинках из ткани букле. Модники особенно дорожат длинными клеенчатымиплащами, поступающими из Германии в счет репараций. Чрезвычайно популярнычехословацкие вельветовые курточки с молнией и кокеткой, а также отечественногопроизводства маленькие чемоданчики с закругленными краями. Вот вам портретмолодого москвитянина 1948 – 1949 годов: кепка-букле, курточка с молнией,клеенчатый плащ, в руке чемоданчик. Детали в виде носа, глаз и подбородкадописывайте сами.

Идеалом тогдашней молодежи был Спортсмен. Довоенное слово«физкультурник» употреблялось лишь в насмешку, как показательнепрофессиональности. Высококлассный носитель слова «спортсмен» былпрофессионалом или полупрофессионалом, хотя в стране Советов профессиональногоспорта в отличие от растленного Запада не существовало. Спортсмен получал отгосударства стипендию, точные размеры которой никто не знал, поскольку она шлапод грифом «совершенно секретно». В крайнем случае, если Спортсмен до стипендииеще не дотянул, он должен был получать талоны на спецпитание. Спортсмен былнетороплив и неболтлив, среди публики цедил слова, передвигался с некоторойтомностью, скрывающей колоссальную взрывную силу. Из репарационных клеенокнастоящий Спортсмен, конечно, вырос. Являл обществу струящийся серебристыйгабардин или богатую пилотскую кожу. Кепарь-букле, однако, на башке задерживался,иногда даже с подрезанным козырьком, как память о хулиганской мальчиковости.

Из всех спортсменов главными героями были футболисты командмастеров, особенно ЦДКА и новоиспеченного клуба ВВС, опекуном которого былгенерал-лейтенант авиации Василий Иосифович Сталин. Большой популярностьюпользовались игроки нового послевоенного вида спорта, который сначала называлсяканадским хоккеем, а потом в ходе антикосмополитической кампании былпереименован в хоккей с шайбой. Очень часто хоккеистами оказывались те же самыефутболисты. Зимой, когда поля затягивались льдом, «мастера кожаного мяча»обувались в железо, на голову же водружали «велосипедки» с продольными, «вдольпо черепку», дутыми обручами или даже шлемы танкистов; и-и-и, пошла писатьгуберния: свистит шайба, скрежещут коньки, сшибаются, исторгая из печенокматерок, сильные офицерские тела.