не было зазорно

Перед вольными людьми,

Перед вольною рекою —

На, кормилица, возьми!»

Мощным взмахом поднимает

Полоненную княжну

И, не глядя, прочь кидает

В набежавшую волну…

«Что затихли, удалые?..

Эй, ты, Федька, чорт, пляши!..

Грянь, ребята, хоровую

За помин ее души!..»

Настасьина могила

(«За Степановой за любой»)

(Волжское предание)

За Степановой за любой,

За Настасьей молодою,

Цельный месяц смерть ходила

Сухопутьем и водою;

Привязалась лютой скорбью,

Извела былую силу

И свела порой осенней

Прежде времени в могилу.

Сам Степан ножом булатным

На горе ей яму роет;

Ни души кругом, лишь ветер

В буераке воймя воет…

Чем приметить это место,

Для того, чтоб видно было

С Волги, со́ степи, из лесу,

Где Настасьина могила?..

Как на грех везде всё пусто,

Только степь кругом да камень,

А вдоль Волги, по вершинам,

Зеленеющая рамень…

Чу! Скрипят колеса… Смотрит:

По дороге, воз за возом,

Со стеклом торговцы едут,

Видно, с ярмарки, обозом.

«Стой! Опрастывай живее!» —

Крикнул им Степан с кургана.

А Степан шутить не любит, —

Надо слушать атамана.

«Поворачивайся живо!

Подвози, вали всё в кучу!

Опрокидывай телеги,

Выноси товар на кручу!»

И с утра до темной ночи

Выл кругом лишь ветер вольный

Да над Настиной могилой

Раздавался звон стекольный.

«Вот вам денег за работу,

Поделите да и с богом!

Чур, не вместе поезжайте,

А по разным по дорогам!

Вы ведь, резанцы да воры,

Только этим и живете,

Из-за стертого алтына

Брату горло перервете!

Если спросят, где достали,

Говорите, что отрыли

Этот клад в лесной трущобе,

На Настасьиной могиле!»

Зазноба

(«По посаду городскому»)

По посаду городскому,

Мимо рубленых хором,

Ходит Стенька кажный вечер

Переряженный купцом.

Зазнобила атамана,

Отучила ото сна

Раскрасавица Алена,

Чужемужняя жена.

Муж сидит в ряду гостином

Да алтынам счет ведет,

А жена одна скучает,

Тонко кружева плетет.

Стенька ходит, речь заводит,

Не скупится на слова;

У Алены сердце бьется,

Не плетутся кружева.

«Полюбилась мне ты сразу,

Раскрасавица моя!

Либо лаской, либо силой,

А тебя добуду я!

Не удержат ретивого

Ни запоры, ни замки…

Люб тебе я али не люб?

Говори мне напрямки!»

На груди ее высокой

Так и ходят ходенем

Перекатный крупный жемчуг

С золотистым янтарем.

Что ей молвить?.. Совесть зазрит

Слушать льстивые слова,

Страхом за сердце хватает,

Как в тумане голова….

«Уходи скорей отсюда! —

Шепчет молодцу она. —

Неравно старик вернется…

Чай, я — мужняя жена…

Нешто можно?» — «Эх, голубка,

Чем пугать меня нашла!..

Мне своей башки не жалко,

А его — куда ни шла!

Коль от дома прочь гоняешь,

Забеги через зады

В переулок, где разбиты

Виноградные сады…

Выйдешь, что ли?» — «Неуемный!

Говорю тебе — уйди!

Не гляди так смело в очи,

В грех великий не вводи!..»

— «Ну, коль этак, — молвит Стенька, —

Так, на чью-нибудь беду,

Я непрошеный сегодня

Ночью сам к тебе приду».

Отошел, остановился,

Глянул раз, пообождал,

Шапку на ухе поправил,

Поклонился и пропал…

Плохо спится молодице;

Полночь близко… Чу!.. Сквозь сон

Половица заскрипела…

Неужли же это он?

Не успела «ах» промолвить.

Кто-то за руки берет;

Горячо в уста целует,

К ретивому крепко жмет…

«Что ты делаешь, разбойник-?

Ну, проснется, закричит!..» —

«Закричит, так жив не будет…

Пусть-ка лучше помолчит.

Не ошиблась ты словечком, —

Что вводить тебя в обман:

Не купец — казак я вольный,

Стенька Разин — атаман!

Город Астрахань проведать

Завернул я по пути,

Чтоб с тобой, моя голубка,

Только ночку провести!

Ловко Стеньку ты поймала!

Так держи его, смотри,

Белых рук не разнимая,

Вплоть до утренней зори!..»

Полонянка

(«Зеленые горы!.. Здесь каждый бугор»)

(Жегулевское предание)

Зеленые горы!.. Здесь каждый бугор

Особое носит названье —

Глухие овраги, расщелины гор

Хранят у себя с незапамятных пор

Поросшее мохом преданье.

Среди этих темно-зеленых холмов

Сказания местного слово,

Как крик выплывающих в небо орлов,

Как шум отдаленный сосновых лесов,

И дико, и вместе сурово…

Вот Девьей горы опустилась пята

И моется в зыби разлива,

А выше, над каменной гранью хребта

Чернеют, как точки, одни беркута

И шепчет сосновая грива.

* * *

В те годы, когда под зеленую сень

Леса удалых принимали:

Работали — нож да тяжелый кистень;

Любовь воровали со всех деревень,

Царёвы суда обирали…

Увел из-за Волги лихой атаман

С собой красоту полонянку —

Туда, где раскинул свой временный стан,

В дремучую глушь, под зеленый шихан,

В