– Сколько вам лет? – подозрительно спросил он.

– Тридцать. – Она все же немногорастерялась. – Почти. Исполнится через две недели, если доживу. А что, мойвозраст имеет какое-то отношение к вашему согласию отведать нашего семейногорассольника?

– Никакого. Обычное любопытство.

– Тогда, если вы удовлетворили свое любопытство,предлагаю подняться вверх – там за углом остановка, откуда можно доехать домоего дома.

Лариса тысячу раз пожалела, что решила надеть платье: погодане баловала теплом, и она с завистью поглядывала на девушек, благоразумнонакинувших куртки, плащи или весенние пальто. К тому же Толик опаздывал – отэтого она особенно злилась, но старалась сдерживать злость: если она сядет вмашину раздраженная, то наверняка не сможет удержаться от того, чтобы высказатьему накипевшее. А высказывать было нельзя, особенно сегодня. В другой раз, бытьможет…

Собственно, и платье было одной из составных частей плана:тонкое, облегающее ее красивую фигуру. Самой Ларисе не нравилось, что онашироковата в плечах, – и Ленька не давал ей забыть об этом, в шутку дразняее пловчихой, – но со временем она научилась обыгрывать этот недостаток,превращая его в достоинство. У всех ее платьев и блузок плечи были сильнооткрыты, иной раз асимметричность покроя даже подчеркивала разворот и ширинуплеч, но кожа у Ларисы была такой нежной, такой молочно-белой, что смотревшиймигом забывал о некрасиво выступающих косточках и прочих недостатках, о которыхона прекрасно знала.

Вот и у этого трикотажного платья, которым она надеяласьутром поразить приехавшего гостя, одна бретелька все время продуманно спадала.Но если за завтраком она с удовольствием ловила на себе внимательный взгляд (агость, Лариса честно призналась себе, был хорош – не красавец, да и не еетипаж, но чертовски интересен), то теперь кляла на чем свет стоит и бретельку,и погоду, и Толика, для которого не существовало понятия «пунктуальность».

К тому моменту, когда представительная «Ауди» Анатолияподъехала к кинотеатру, Лариса успела промерзнуть до костей. Однако в машинуона села с достоинством, неторопливо, и милостиво разрешила Толе себяпоцеловать.

– Что-то у тебя руки ледяные, – небрежно бросилон, разворачиваясь на узкой дороге. – Замерзла? Давно стоишь?

– Только что подошла, – лениво ответила девушка,потягиваясь. – У матушки новый клиент, требовалось его развлечь.

Анатолий бросил на нее искоса быстрый взгляд.

– Я тоже хочу, чтобы меня развлекали, – собиженной интонацией протянул он, и Ларису позабавила капризность, которую онауслышала в его голосе.

– Толенька, разве я против?

Он притормозил у обочины, окинул подругу оценивающимвзглядом (наконец-то!).

– Хороша ты, Ларка, – весело сказал он и потянулсяпоцеловать ее, но девушка строго помахала пальцем у него перед носом. – Непонял – откуда такие запреты?

– Ты бы еще на главной площади встал! Хочешь, чтобытвоя Виктория нас увидела?

Упоминание имени жены подействовало: Толик нахмурился,газанул с места и быстро свернул в проулок.

– Едем ко мне, – предложил он, как будто у нихимелись другие варианты. – Сколько у тебя времени?

– Я вся твоя… – промурлыкала Лариса, поворачиваяськ нему выгодным ракурсом – в профиль. Впрочем, ракурса Анатолий не оценил,поскольку смотрел на дорогу. Тогда она уселась поудобнее и стала смотреть нанего.

Толику было сорок три года. Депутат Законодательногособрания области, он и выглядел как положено депутату: полноватый, представительный,в костюме, который скрадывал его полноту. Однако, раздевшись, он менялся такразительно, что Ларисе каждый раз стоило большого труда не расхихикаться.Мягкотелый, белый, как очищенный кальмар, большеголовый, с плотными безволосымируками, Толик казался ей выросшим пупсом, а не мужчиной. Правда, несколько разу нее была возможность выяснить, что «пупса» лучше не злить, и Лара хорошоусвоила урок. Анатолий не переносил ее насмешек, и все, что позволялосьдевушке, – это легкое подшучивание. Более того, когда она попыталасьустановить между ними отношения «прекрасная принцесса – уродливый нищий,которому невероятно повезло», Анатолий быстро расставил все по своим местам.Ларису он не держал, не собирался унижаться перед ней, выпрашивая ееблагосклонность, и искренне полагал, что платит ей вполне достаточно, чтобы онабыла покладистой любовницей – не капризной, не скандальной, а главное – непретендующей на роль жены.

Лариса давно бы уехала из Тихогорска, если бы не любовник.Год назад неожиданно для себя самой она обнаружила, что вложила слишком много вих четырехлетнюю связь, чтобы взять и просто так ее разорвать. Она поймала себяна пугающей мысли о том, что неплохо было бы выйти за Анатолия замуж и зажитьспокойно и сыто, как его жена, четыре раза в год подолгу отдыхавшая накурортах.

Однако Анатолий, которому жена родила двоих детей, неторопился менять «старое мясо на новое», по злому выражению Лени, который одиниз всей семьи был в курсе Ларисиной связи. От брата девушка ничего не скрывала,да это и не имело смысла: он сразу узнавал о любом ее новом увлечении. ИменноЛенька подал ей идею выжать из Толика как можно больше, но сделать этоаккуратно, постепенно. «Не пугая клиента» – так сказал Леня.

Четыре года назад, познакомившись с Толиком в единственномприличном ночном клубе Тихогорска, Лариса решила, что поиграет с ним недолго –и бросит. Когда только он успел привязать ее к себе дорогими подарками икарманными деньгами, которые, казалось не считая, подбрасывал ей во времякаждой встречи? «Это он меня развратил, – зло думала Лариса, поглядывая надовольного самоуверенного мужчину за рулем. – Если бы не Толик, я бы давноустроилась на работу!»

Однако горькая правда жизни состояла в том, что на работуЛарисе было устроиться крайне сложно. Вместе с Леней она окончила институтлегкой промышленности в областном центре – Анненске, находившемся всего впятидесяти километрах от Тихогорска, и мать их была сильно удивлена, когда поокончании учебы близнецы вернулись домой: Эльвира Леоновна предполагала, что обане захотят жить в такой глубокой провинции, какой представлялся ей Тихогорск.Однако брат и сестра решили по-своему. «Большой разницы между городаминет, – пояснил Леонид, – а жить лучше в своем доме, чем в съемнойквартире».

В чем-то он был прав. Сам Леня быстро устроилсяпредставителем крупной торговой фирмы, чьими шоколадными батончиками в яркойкрасно-синей блестящей обертке были завалены прилавки супермаркетов, купил вкредит машинку марки «Хундай», выплатил его как-то незаметно и удивительнобыстро и теперь работал по свободному графику. «Крутиться», по выражению Лени,ему приходилось много лишь в первый год, а затем все наладилось, и Леонид даженанял молодого амбициозного юношу, которому делегировал часть своих полномочий.

Лариса в его дела не лезла, но года три назад, помыкавшись впоисках работы, обратилась к Лене в надежде, что он пристроит ее к себе.Выпускницу института легкой промышленности не хотели брать никуда, кромешвейной фабрики, для которой, собственно, этих выпускниц и готовили. Работатьна швейной фабрике Лариса не собиралась. Что она будет делать у брата, Ларисапредставляла смутно, но ей казалось, что ничего сложного в Ленькинойдеятельности нет.