Присутствующие закивали в знак одобрения, оценив широкийжест Будкевича, который знал о тонкостях гастрольного быта артистов непонаслышке.

– Личные контракты я раздам вам сегодня же. О размерегонорара с каждым буду беседовать отдельно. Вопросы?

Вопрос возник мгновенно, причем у всех один и тот же:сколько заработают другие? Хотя вслух задать его никто так и не решился, поленапряженности было создано сразу же. Алик Будкевич мгновенно это почувствовали, примирительно подняв руку, сказал:

– Каждый получит согласно таланту и занятости вспектаклях. А так как вы все у меня талантливы и предельно загружены, то смеюнадеяться, недовольных не будет.

Таня не очень-то вслушивалась в слова режиссера. В настоящиймомент ее заботил грядущий разговор с Дворецким. Тот сидел рядом и, казалось,не дышал. Он был так напряжен и сосредоточен, что Таня сразу поняла, зачем онявился. Вообще-то женщину невозможно застать врасплох предложением руки исердца, и звон свадебных колоколов она улавливает издалека. Но Таня уже однаждыотказала теткиному кумиру, поэтому была уверена, что второй попытки не будет.Сейчас она поняла, что ошиблась, недооценив упорства своего воздыхателя.

– Таня, – громким шепотом сказал Дворецкий, не всилах больше выносить пытку ожиданием. – Ты должна понимать, что моинамерения действительно серьезны. К вечным ценностям я отношусь с уважением.

Таранов вряд ли мог разобрать слова, однако мгновенно уловилинтимные интонации. Резко обернувшись, он посмотрел на Дворецкого в упор.

– Что? – довольно грубо спросил тот.

– А ничего! – не менее грубо ответил Таранов искорчил презрительную гримасу.

– Лицо дано человеку не для того, чтобы онкривлялся, – вполголоса заметил Дворецкий. – А артисту тем более.

Таранов охотно вступил в перепалку.

– А для чего ж еще? – с вызовом спросил он.

Сидевший поблизости Тихон Рысаков немедленно встрял вдискуссию:

– Для того чтобы он им дышал и ел!

– И еще слушал, господин хороший, – раздался сбокугрозный голос Маркизы. – У вас для этого в ушах две дырки просверлены! Мытут на собрании, а не на лодочной прогулке. Тут важные вопросы решаются.

– Я знаю, знаю. Про кефир, – пробормотал Тихон, нерискнувший однако вступать в открытую конфронтацию с Яблонской.

– А вы сидите тут и извергаете на всех поток своегокрасноречия, – не унималась та. – Не зря вам дали в глаз!

– Да я молчу, молчу. Я уже практически потухший вулкан,не орите на меня.

– Я ору только на стадионе, когда болею за любимуюкоманду.

– Мария Кирилловна! – простонал Будкевич, взявшисьза голову. – Вы не даете мне цивилизованно завершить выступление. Я хочу,чтобы артисты ушли готовиться к поездке в хорошем настроении.

Артисты начали подниматься со своих мест, потягиваясь ипоглядывая по сторонам. Отчетливо ощущалось, что сомнения по поводу справедливогораспределения гонораров рассеяны не до конца. Новорожденный коллектив напрягсяв преддверии сплетен и интриг. Первой обозначила конфликт все та же Маркиза.

– Прохоровой небось по высшему разряду положит, –обращаясь к мужу, констатировала она, когда актеры уже потянулись к выходу.

Произнесла негромко, но с расчетом, чтобы окружающие ееуслышали.

У самой молодой в труппе актрисы Анжелы Прохоровой было дванеоспоримых преимущества – красота и богатые родители. В дополнительныхзаработках как раз она-то и не нуждалась. Роль у нее была крошечная, и вантрепризу ее привело исключительно любопытство, желание расширитьпрофессиональные горизонты.

Андриан Серафимович мгновенно откликнулся на реплику жены:

– Это уж как водится – деньги к деньгам. Но и внешность– не последнее дело.

– Внешность! – насмешливо обронилаЯблонская. – Внешность проходит, а вот бесталанность остается.

Анжела проигнорировала выпад в свой адрес и, с независимымвидом продефилировав мимо, направилась к припаркованному на стоянке новенькомуджипу.

– Да и Татьяну свою не забудет, по старой дружбе. Ее-тоон сразу пригласил, а о нас еще раздумывал, – продолжала Маркиза, стреляяглазками по сторонам в надеже увидеть реакцию коллег. Но коллеги, почтительноогибая супругов и кивая им на прощание, быстренько утекали на улицу. Гастролиначинались.

* * *

– А что у тебя с режиссером? – спросил Дворецкий смрачным видом.

Выйдя из театра, они тут же увидели Белинду, которая ссигаретой в руке прогуливалась вокруг большой клумбы с бархатцами. Цветы,разомлевшие от солнечного тепла, источали пряный медовый аромат, которыйсмешивался с сигаретным дымом и озадачивал пчел.

До сих пор Дворецкий и Белинда еще ни разу не встречались,хотя, естественно, были наслышаны друг о друге. Пожимая протянутую для знакомстваруку, Белинда разглядела в глазах Дворецкого досаду, и сразу сообразила, чтоименно она является ее причиной. Должно быть, этот тип приехал с намерениемсерьезно поговорить с Татьяной, а она сбила его с мысли.

Борясь с желанием принять непосредственное участие всобытиях, она фальшиво улыбнулась и разрешила:

– Вы тут пообщайтесь пока, а я просто покурю всторонке.

Дворецкий внимательно посмотрел на Таню, как будто хотелубедиться, осознает ли она всю важность того, что он собирается ей изложить. Лицодевушки было серьезным, но спокойным, и так ничего и не поняв, Дворецкийринулся в бой.

– Ты прости, что я вот так прямо спрашиваю, –начал он, подходя к Тане поближе. – Но я стою на распутье и должен принятьрешение, основываясь на точной информации.

Белинда, которая болталась поблизости и откровенноподслушивала, завела глаза к небу:

– Боже, где ж это таких производят? На заводекалькуляторов, что ли?

Потом, испугавшись, что ее могли услышать, она с подозрениемогляделась по сторонам. Кажется, на ее реплику никто не обратил внимания, и онапродолжила свой променад вдоль клумбы.

– Эта женщина с такой вот прической, – Дворецкийпонизил голос и, воздев руки над головой, изобразил башню, – онанамекнула, что режиссер к тебе неровно дышит.

– По-моему, ты делаешь из мухи слона, – тотчасрассердилась Таня. – Это самая примитивная и пошлая сплетня – про актрисуи режиссера, я ненавижу такие разговоры. А с Аликом мы знакомы сто лет, и мысто лет с ним друзья. И вообще… Я не очень понимаю, с какой стати мы сейчасобсуждаем мою личную жизнь?

Это был открытый вызов, и Дворецкий немедленно его принял.

– Ты мне очень нравишься, Таня, – сказал онпроникновенно. – Я постоянно думаю о том, какая из нас получилась бывеликолепная семья.