— Свет выключат, чтобы мы могли рассмотреть тоннель?

— Нет, — улыбнулась та, — обычно свет не выключают. Ксожалению, в тоннеле нет ничего интересного. Только стены. Но вы можете ихрассмотреть, если хотите.

Мы проедем его за двадцать минут на довольно большойскорости.

— Жаль, — вздохнула Анохина, — я думала, в тоннеле гораздоинтереснее.

— Это самая современная система в Европе, — терпеливообъяснила девушка.

— Чем вы душитесь? — вдруг спросила Зинаида Михайловна. — Уваших духов такой легкий аромат.

— Это «Иси Мияки», — смутилась девушка, отходя от любопытнойпассажирки.

— Дожили, — громко заявила Анохина, — теперь проводницыдушатся самыми дорогими духами. У нас такие ароматы могут позволить себе толькосамые богатые люди. Да и то не все.

— Парфюмерия становится общедоступной, более демократичной,— возразил Дронго, — в этом ее прелесть. Кстати, это только в некоторых странахЗападной Европы, в США и Канаде. Даже в очень богатой Японии обслуга непозволит себе использовать такой дорогой парфюм. Я уже не говорю о другихазиатских странах.

— Мы еще так отстаем, — вздохнула Анохина, — разве у нас такумеют улыбаться девушки из обслуживающего персонала? Разве у нас бывает такаячистота в отелях или в аэропортах?

— Я бы не сказал, что Северный вокзал самое чистое местоПарижа, — попытался возразить Дронго.

— Если сравнивать с другими местами города, то да. Но еслисравнить их вокзал с нашими?! Вы часто бываете на наших железнодорожныхвокзалах?

— Иногда случается.

— Это же ужас! Просто кошмар!

К ним подошел Родионов. Он видел, как неугомонная Анохинадопекла его друга. Тот даже не смог доесть свой остывший обед, поддерживаясветскую беседу.

— Извините, — сказал Родионов, — можно мне похитить своегодруга на несколько минут?

Дронго убрал поднос на соседнее кресло, закрыл столик и,поднявшись, прошел следом за полковником. Они вышли из своего вагона, чтобыперейти в соседний, где находился ресторан.

— Она не дала тебе поесть, — заметил полковник.

— Ничего, — улыбнулся Дронго, — скоро тоннель. Ты незаметил, какой мрачный сегодня Нелюбов? Он всегда такой?

— Он вполне соответствует своей фамилии. Иногда я удивляюсь,как людям это удается. Словно кто-то решает за них при рождении.

— В таком случае ты обязан больше всего любить Родину, —улыбнулся Дронго.

— Ты думаешь, Родион от слова «Родина?» — спросил полковник.— Впрочем, есть и такое толкование моей фамилии. Кстати, ты ведь обратилвнимание, что тебя уже почти везде знают как Дронго. Полноценная фамилия илидаже имя нарицательное — удачливый сыщик, аналитический ум, хотя это всего лишьназвание птички, обитающей где-то в Юго-Восточной Азии.

— Зато птички смелой, которая ничего не боится, — напомнилДронго. — Давай о другом. О наших пассажирах. Судя по всему, у Горшмана это непросто туристическая поездка. Он собирается принять какое-то важное решение, длячего и решил выехать в эту странную экскурсию. Они с Беляевым оживленнообсуждают что-то, какие-то важные проблемы. Кстати, Беляев подозвал к себеБорисова и сказал, что эксперт, про которого тот ему говорил, может импонадобиться.

— Ты слышал это со своего места? — изумился Родионов.

— У меня хороший слух, а Беляев и не думал скрывать своейзаинтересованности.

— Наверное, у него есть к тебе конкретное предложение, —решил Родионов. — Они с Горшманом компаньоны, и вполне вероятно, что могутзаинтересовать тебя своими предложениями.

— Увидим, — неопределенно пожал плечами Дронго. — Давай-кавернемся в вагон. Скоро въедем в тоннель.

— А как же эта особа рядом с тобой?

— Что делать? Придется и дальше жертвовать собой.

— Это действительно большая жертва с твоей стороны, — пожалему руку Родионов. — Когда приедем в Лондон, я обещаю, что поселю тебя в другойгостинице.

— Достаточно, если мы будем жить на разных этажах, — покорновздохнул Дронго.

Они вернулись в вагон, где Зинаида Михайловна уже закончилаобедать.

Подносы убрали у нее, у Кунина и Елены Львовны, у Нелюбова иКравалиса.

Остальные еще обедали. Борисов, расхрабрившись, дажепопросил принести ему еще бутылочку вина. До назначенного времени прибытия ктоннелю оставалось около минуты, когда Кравалис встал, чтобы пройти в туалет,находившийся в передней части вагона. В этот момент по всему составу на несколькихязыках объявили, что поезд входит в тоннель. Кравалис, не замедляя шага, прошелк туалету.

Сандра подошла к Алене Новиковой, взяла у нее поднос и,улыбнувшись, повернулась, чтобы выйти из вагона с грязными подносами. И в этотмомент состав влетел в тоннель. Дневной свет за окнами сменился абсолютнойтьмой.

— Интересно, — дрогнувшим голосом сказала Анохина.

И в этот момент в вагоне погас свет.

— Что это? — громко возмутилась Зинаида Михайловна. — Почемупотушили свет?

Кто им разрешил?

На несколько секунд воцарилась кромешная тьма. Потом глазаначали различать некоторые детали. У дверей что-то вспыхивало, словно бликисвета из тоннеля ударили в салон вагона. Раздался противный скрежет тормозов.Всех сидящих сначала бросило вперед, а затем придавило на своих местах.Раздался чей-то сдавленный стон. Состав остановился. Затем кто-то негромкочертыхнулся.

— У вас все в порядке? — громко спросил Борисов,приподнявшись и трогая руками плечи своего шефа.

— У меня — да, — ответил Беляев. — Кажется, АлександруАбрамовичу плохо.

— Включите свет! — бросился вперед Кунин. — Включите свет!

Двери в подобных вагонах работали автоматически. Чтобы ихоткрыть, нужно было нажать на ручку, и через секунду створки бесшумнораскрывались. Но только в том случае, если в вагоне работало электричество.Кунин начал дергать ручку.

И в этот момент включился резервный свет.

— Александр Абрамович, — взволнованно позвал Кунин.

— Нет! — вдруг вскрикнула супруга Горшмана, поднимаясь сосвоего места. — Нет, нет! Этого не может быть!

К ней подскочила Алена, чтобы успокоить ее, и в ужасезастыла, не в силах отвести глаза от страшного зрелища. Кто-то успелвоспользоваться темнотой и выстрелить дважды. Банкир Горшман был мертв. Перваяпуля пробила легкое, вторая попала в сердце. Он уронил голову на плечо Беляеву,и тот, решив, что его компаньону стало плохо, обратился за помощью.