— Общие рассуждения, — высокомерно обронил Беляев, видевший,с каким ужасом на него смотрят остальные члены группы. — У вас нетдоказательств.

— Вы не дослушали меня, — жестко заметил Дронго. — Мне еще впоезде показалось странным, что вы громко чертыхнулись, а Борисов обхватил васза плечи. Это выглядело неоправданно — и для вас, и для ваших с ним отношений.У Горшмана действительно было больное сердце, и он мог положить голову вам наплечо. Вы бы не стали ругаться, если бы не одно незначительное обстоятельство,которого вы не учли. Вы все сделали правильно, вы идеально рассчитали обаубийства, отвели от себя все подозрения, использовали не только Борисова, но иАлену, которая стала невольной свидетельницей в вашу пользу. Все было верно, ноодна мелочь вас подвела. После того как вы выстрелили в Горшмана, вы стерли соружия свои отпечатки пальцев и передали его Борисову. Теперь оставалось толькоизбавиться от несчастного, зная, что его вынесут из салона вагона и только вморге обыщут. Вы придумали идеальное место в качестве тайника для оружия — вы передалипистолет будущему покойнику, которому не суждено было пройти пограничныйконтроль. Но вы не учли одного обстоятельства. Когда вы выстрелили в Горшмана изаняли свое место, вы уселись на сигару Александра Абрамовича, который уронилее прямо на ваше кресло. Именно поэтому вы так неожиданно и громкочертыхнулись. Именно поэтому обеспокоился и Борисов. После чего вы встали исбросили сигару на пол. Но все бы закончилось благополучно, если бы не еще однообстоятельство…

Дронго сделал эффектную паузу, ожидая, когда переводчикпереведет его слова комиссару Бушеру. Все смотрели на него. Алена переводилаполный ужаса взгляд с Дронго на Беляева.

— Мне продолжать? — спросил Дронго.

Полицейский комиссар встал, подошел ближе.

— У вас нет доказательств, — повторил Беляев, бледнея. — Этосплошные домыслы.

— Итак, вы сели на сигару, — повторил Дронго. — Когда выстреляли в своего компаньона, он случайно уронил сигару именно на ваше кресло.А вы сели на нее и поэтому неожиданно выругались. В кресле, в котором вы вчерасидели, я нашел микрочастицы вашей одежды.

— Кончайте свой балаган! — закричал Беляев. — У вас ничегонет против меня.

Вместо ответа Дронго неожиданно подошел к стенному шкафу ираскрыл его.

Вытащил доставленный из чистки костюм. Костюм был вфирменном целлофане отеля «Кларидж».

— Вы не только пролили на него вино, чтобы обеспечить себеалиби, — сказал Дронго. — Вы не заметили одну деталь. Вы прожгли брюки, когдасели на сигару. — Дронго решительным жестом сбросил на пол пиджак и показалбрюки присутствующим.

Все увидели две дырочки у правого заднего кармана.

— Вам не удастся убедить нас, что вы ходили по Парижу именнов таких брюках, — с невозмутимым видом добавил Дронго. — А эксперты легкоопределят, что эти дырки появились в результате вашего неудачного «приземления»именно на сигару Горшмана. Вы проиграли, Беляев, партия окончена.

Банкир раскрыл рот, собираясь что-то возразить. Однакопромолчал. К нему подошел комиссар Бушер.

— Вы арестованы, — с торжественным видом проговорил он. — Выимеете право…

— Как ты мог? — с трудом вымолвила Алена. — Как ты мог? —Она беззвучно заплакала.

Беляев стоял как вкопанный. Он больше не произнес ни слова.На руки ему надели наручники и увели. Он шел походкой лунатика. Выходя изхолла, Бушер обернулся и, посмотрев на Дронго, поднял вверх большой палец.После чего вышел в коридор. Когда преступника увели, Родионов подошел к Дронго.

— Я был уверен, что ты справишься, — сказал он, свосхищением глядя на приятеля. — Это было великолепно. Для Беляева этот рейсоказался самым страшным событием в его жизни. Рейсом в преисподнюю.

— Успокой ее, — посоветовал Дронго, взглянув на АленуНовикову, по-прежнему тихонько плакавшую в углу.

Родионов подошел к молодой женщине. В холле царило гробовоемолчание. Люди пытались осмыслить происшедшее. Дронго повернулся, взглянул вокно. На улице все выглядело как обычно. Он прижался лбом к стеклу ипочувствовал холод.

— Рейс в преисподнюю, — пробормотал он, глядя на улицу. —Как все это глупо…