Василина и Марина проделали этот путь, то и я справлюсь. А время… У меня есть чем заняться. Обещаю, буду рисовать молча! Это ведь не нарушает традиций?

Выпутав руки из покрывала, добралась и выудила из пышных складок юбки небольшой блокнот, который сделала сама вот для таких случаев. Чем не скетч-бук? К нему был приложен угольный карандаш и точилка, и я принялась набрасывать то, что хотелось. Сцену с выходом невесты, и карету с лошадьми. Сестер близняшек в нарядных платьях. Сосредоточенную гарпию, и суровую Злату с ножиком. Шипящих друг на друга Хафизу с Цветиком, и великолепный замок на фоне безграничного моря.

Для кого-то это были просто схематичные наброски – для меня настоящий омут воспоминаний. Глядя на эти черточки и недописанные линии, я видела картину такой, как наяву. Потом позже эти наброски превратятся в полноценные полотна, которые украсят стены Ронг-Холла. Уж больно нравилось Финбару и домочадцам мое творчество.

Мне даже заказы начали поступать от наших гостей. А незадолго до моего отъезда приехала одна эрлесса и слезно просила взять ее дочку на обучение. Оказывается, они зашли в лавку с художественными материалами и увидели мои подарки ее хозяину.

Я обещала подумать, как вернусь. Если девочка и правда талантлива, отчего же и не поучить? Вон у Кирьяны прекрасно получается передавать свои знания детям и я, пожалуй, займусь тем же. Создам художественные классы, найму учителей и буду преподавать сама. Обязательно буду.

Спустя минут тридцать-сорок и двадцать два наброска я увидела Фроста. Он выписывал невероятные фигуры прямо в воздухе, и его чешуя играла драгоценными гранями, отражая свет Дракона и Тени. Почти не глядя на лист, я изобразила двадцать третий набросок – бескрайнее море, слева горы, и в небе прекрасный дракон.

Я едва успела накинуть на себя покрывало, как Финбар распахнул дверцу кареты, толком не дав ей остановиться.

– Амира! Я так… – выдохнул он, извлекая меня наружу.

Сама я запуталась и никак не могла выпростать ногу, чтобы встать на ступеньку. Мой драклорд держал меня, прижав к себе, и я слышала, как часто колотится его сердце.

– Освободи меня, пожалуйста! – попросила я.

И Финбар, встрепенувшись, избавил меня от покрывала. Теперь оно просто висело на моих плечах, подобно плащу, а муж мог видеть мою прическу и наряд. Восхищение в глазах любимого мужчины стоило того, чтобы его запечатлеть на века, но я тут же передумала. Это должна видеть только я. Никто другой!

А потом он лишил меня всех мыслей, завладев моими губами. Вот что значит не виделись целую неделю! Мы целовались с упоением, не замечая времени, и с трудом оторвались друг от друга, тяжело дыша, словно после быстрого бега. Ужасно хотелось продолжения, но следовало потерпеть… Примерно до вечера, как мне сказали сестры-близняшки.

До вечера?! Дай мне терпения Дракон Прародитель!

– Идем? – позвал Финбар и потянул меня к входу в пещеру.

Я на миг остановилась и, задрав голову, принялась рассматривать невероятное сооружение, похожее на гигантскую драконью пасть, настолько искусно выполненную, что ошибки быть не могло. Каждый клык, каждая чешуйка… И непроглядная тьма там впереди, так похожая на поверхность озера гарпий.

На миг я оробела, но Финбар держал меня крепко. Доверившись ему, я шагнула вперед, и вот вместо темноты мы оказались в уютной пещере, освещенной кругленькими магическими огоньками, которые, плавали прямо в воздухе, сияя золотистым светом. Я осторожно ткнула пальцем в один, зависший совсем близко, и ощутила тепло. Светлячок медленно отплыл в сторону, и я улыбнулась.

– Почему их не видно снаружи? – поинтересовалась у драклорда, но тот лишь пожал плечами.

И тогда я подумала, что мы, наверное, просто где-то в другом месте, а вход в пещеру что-то вроде портала. Может же такое быть? В Пределах – может! И тут я замерла, ощутив, как заколотилось сильнее сердце. Прямо в центре я увидела огромного дракона в напряженной позе, будто он собирался взлететь! Вот-вот оттолкнется от земли и распахнет крылья во всю ширь…

Только спустя долгое мгновение я поняла, что это изваяние, а не настоящий дракон, который сейчас ка-а-ак дохнет на нас пламенем за то, что вторглись в его логово без спросу!

Драклорд подвел меня к статуе. Мы остановились на почтительном расстоянии прямо перед его мордой, и я во все глаза уставилась на величественное, выполненное с невероятным талантом, изваяние. Если бы мне сказали, что это настоящий дракон, который окаменел, я бы поверила без малейших колебаний.

– Прародитель, вот та, которой я подарил свое сердце, – сказал Финбар, обращаясь к статуе.

Повинуясь порыву, я сделала реверанс и, ощущая самый настоящий трепет в душе, произнесла:

– Здравствуй, Дракон Прародитель! Спасибо, что не дал мне погибнуть и спасал столько раз. Спасибо, что дал мне друзей, кров, и… – Я оглянулась и с теплом посмотрела на мужа. – Любовь. У меня теперь есть почти все, о чем можно мечтать. А чего не хватает, так мы справимся. Ты дал нам для этого все. Спасибо!

Глаза каменного вдруг ожили, морда шевельнулась, брови сдвинулись, придав морде неожиданно умильное выражение. Вдруг полыхнули магические огоньки, залив пространство ярким золотом. Глаза, привыкшие к уютному полумраку, отреагировали болезненно, а когда я проморгалась, все уже было как и раньше. Дракон действительно шевелился, или мне просто показалось?

Немного кружилась голова, а цепи на наших запястьях стало отчетливо видно, как никогда раньше! Похоже было на голограмму, нарисованную в воздухе голубыми тонкими линиями, и я поняла, какая картина точно будет висеть у нас в спальне: двое держатся за руки, глядя друг другу в глаза, а на фоне гигантская статуя дракона. Это будет большое полотно. Просто огромное! Горизонтальное. Каждый взгляд на него будет напоминать нам изо дня в день, кто мы друг для друга. Кто такие Дракон и его Тень.

– Нет Тени без Дракона… – прошептала я, поддавшись порыву.

В душе царила небывалая буря эмоций, который просто распирали меня, грозя разорвать.

– И нет Дракона без Тени, – отозвался мой драклорд так же серьезно.

Он притянул меня к себе и снова поцеловал. Этот поцелуй был нежным и напористым одновременно. Он покорял меня, подчинял, но в то же время давал волю и простор. Он был символом. Печатью, которой клеймили мои губы. Он словно говорил: «Моя! Моя! Моя и только моя!»

Когда мы прервались, я невольно покосилась на статую. Один ее глаз отчетливо сверкнул и погас.

– Спасибо! – прошептала я, благодаря его от души.

И мы покинули пещеру. Мне вдруг показалось, что Финбар что-то задумал.

– Что-то