Как же Грачевский завидовал Шурке! Завидовал дурацкойгорячности, с которой он целовал Клару… Как жаль, что сейчас пришлось помешатьему поцеловать эту маленькую яркую брюнетку…

Ну ничего, Русанов еще успеет. У него еще будет много женщиндля поцелуев, с такой-то страстью к жизни!

И с тем предупреждением, с которым пришел к нему измученныйактер.

Оказалось, Грачевский немного опоздал. Но не настолько,чтобы опоздание стало непоправимым. Мальчик уже подозревал беду – теперь онзнает наверняка. Он будет настороже, когда враг высунется, чтобы выстрелить… Ав том, что «товарищ Виктор» должен, должен высунуться, Грачевский несомневался. Во всяком случае, сам он сделал для этого все, что мог.

Странную свободу ощущал он сейчас. Свободу от долгов иобязательств. Все, все сделано в его жизни, все, что возможно, устроено,улажено, расставлено по местам. Все сказано напоследок! Прощание свершилось!

Новый порыв ветра налетел на него, и Грачевский поежился.

Осень, осень… Зимы он уже не увидит? Да уж не увидит, надобыть!

Я с летним днем сравнить тебя готов,

Но он не столь безоблачен и кроток;

Холодный ветер не щадит цветов,

И жизни летней слишком срок короток, —

забормотал он, словно молясь. – Как там дальше? Какдальше-то?

И яростно топнул, злясь на свою забывчивость, заклинаянебеса послать ему проблеск памяти, умоляя, словно о последней милости…

Как там дальше? Дальше-то как? Боже, ну?!

Возможно, Господь и отозвался бы на его отчаянную, последнююмольбу, да просто не успел. Его опередил человек, который вот уже полчаса шелза Грачевским от самой редакции, выжидая удобного момента сделать то, что хотелсделать. И наконец такой момент настал.

* * *

Первое, что испытала Саша, когда увидела это письмо, былоудивление: от Вари? Подруга ни разу не написала ей с тех пор, как уехала вдействующую армию! Что-то случилось, что-то случилось… и почему письмоадресовано на госпиталь, а не на домашний адрес?

Потом ей казалось, что, еще не читая, она знала о том, чтонаписано в письме…

«Саша, Сашенька, здравствуй, моя хорошая, дорогая мояподружка! Необыкновенно рада, что именно мне выпало сообщить тебенеобыкновенную, радостную новость. Если ты стоишь, то лучше сядь, потому чтосейчас ты упадешь, просто упадешь от счастья. Митя Аксаков, твой муж, отецОленьки, жив! Он жив!»

Саша тупо смотрела на строчки. Ну да, Дмитрий жив, и чтотакого? Недели две назад приезжала Маргарита Владимировна, привезла ей письмо.Как всегда, странное, нелепое и ненужное – такое же, какой была вся семейнаяжизнь Саши и Дмитрия Аксаковых. О чем бишь оно было? Ах да, об артобстреле, прикотором чуть не погиб Дмитрий. Совершенно точно. Но не погиб же! Так почемуСаша должна падать в обморок от счастья при известии о том, о чем ей и такпрекрасно известно?

И тут она сообразила. Ну да… ну да! Варя же входит в числомногочисленных обманутых, которым Саша по настоянию Дмитрия морочила голову,уверяя, что знать ничего не знает и ведать не ведает о своем муже, о егоместонахождении, о жизни его и смерти. И вот они где-то ненароком встретилисьна фронте… Воистину пути Господни неисповедимы! Они встретились, и Варя,вспомнив былую дружбу, кинулась сообщать о том Саше.

Странно, что Дмитрий не попросил ее молчать о себе и так жехранить свою тайну, как просил – нет, даже требовал! – все время Сашу.

Правда, странно… Или это была мимолетная встреча, во времякоторой они не успели обменяться даже словом? А может быть… Саша пожалаплечами. Мысль о прежней любви Дмитрия и Вари прошла, что называется, по краюсознания, не причинив никакой боли и тем более не отуманив ревностью.

Она продолжала читать. «…он лежит в двух шагах от меня ввагоне санитарного поезда… Ранение его сложное, разрывной пулей у негораздроблена нога, и он сейчас находится в состоянии бессознательном… не узнаетникого, в том числе и меня».

Ранен! Саша неподвижными глазами смотрела на листок. Двагода войны с Дмитрием ничего не случалось, и Саша постепенно уверовала в то,что не случится никогда. Вообще отношения их теперь были такими странными, чтоСаша перестала воспринимать мужа как лицо реальное. Она продолжала исполнятьего настоятельную просьбу, хранила тайну, спасая этим, по уверениям Мити, нетолько его, но даже и собственную жизнь, однако исполняла как… как некийритуал. И сейчас известие о ранении мужа заставило ее испытать примерно тот жеужас, который испытывает ребенок, понаслышке знающий о домовом, но внезапноувидевший среди избы седенького человечка в ситцевой рубашке, всего поросшегосивым волосом, с маленькими глазками… увидевшего там, где только что никого иничего не было и взяться было совершенно некому и нечему. Но еслиперекрестишься, домовой исчезнет. Может быть…

Саша подняла руку ко лбу и медленно, глядя в пространство,осенила себя крестным знамением. Потом снова устремила глаза на чуть пляшущиекарандашные строчки – видимо, Варя писала в поезде, на ходу.

Морок не развеялся, и пугающее известие продолжалооставаться реальностью.

Ну и что делать? Что теперь делать Саше? Срываться с места иехать в какой-то петроградский госпиталь, куда определят Дмитрия? Почему этослучилось сейчас, когда они с Кларой…

Почему именно сейчас?!

Почему стоило Саше поверить в возможность счастья, каксудьба вдруг схватила ее за шкирку, словно нашкодившего щенка, и приволокла втот угол, где… где подстилка – супружеская постель, где щербатое блюдце смолоком – клятвы, данные у алтаря, где равнодушный хозяин – нелюбимый муж с егоосточертевшими загадками, с его жадностью и расчетливостью… И все из-за денег,из-за тех же самых аверьяновских денег, будь они неладны!

Вспомнилось, как отшвырнул ее вместе с ее приданым Игорь –там, в том парадном, еще два года тому назад. И какое презрительное быловыражение у него, когда он говорил: «Все, кто хоть мало-мальски посвящен висторию моей жизни, считают меня этакой потаскухой мужского рода, которой незазорно продаться за крупную сумму всякой женщине, пожелавшей меня купить. Аэто мнение совершенно расходится с действительностью…»

Деньги! Если бы не проклятые деньги, скольких бед неслучилось бы в Сашиной жизни!

А главное – в ней не было бы Дмитрия Аксакова и вот этогописьма, которое вынуждает ее… вынуждает отказаться от счастья, забрезжившеговпереди, вынуждает…