— Совершенно верно, князь, Николай Александрович определённо сошёл с ума и тянет страну в бездну. Наша задача — спасти империю любой ценой! Ну и, конечно же, восстановить статус-кво.

— Вы абсолютно правы — это наша святая цель, — улыбнулся одними губами князь N., продолжая смотреть пытливо и настороженно. — А у ваших разведчиков уже есть план практической реализации задуманного?

— Разумеется. Но действовать они планируют нашими руками.

— Само собой, кто бы сомневался… — хмыкнул князь и добавил жёстким, не терпящим возражения тоном. — Для начала необходимо устранить этого выскочку — графа Белова.

— Согласен. Именно с его появлением начались все эти странности с императором. Вы знаете, какие сейчас слухи ходят по столице?

— Да. Я снял целый апартамент в Hotel des Reservoirs, и многие наши соотечественники гостят у меня. К слову сказать, не все столь предусмотрительны, как мы с вами, дорогой граф. Некоторые сейчас полностью разорены и готовы не только с германцами, но и с самим Мефистофелем договориться, лишь бы вернуть всё обратно.

Санкт-Петербург

Двухэтажное здание политической тюрьмы, так удачно вписанное в контуры Трубецкого бастиона, расположенного в юго-западном углу Петропавловской крепости, было рассчитано на шестьдесят девять одиночных камер. Чувство полной изолированности от внешнего мира, царившее в этих холодных и сырых казематах, нарушалось лишь полуденным выстрелом пушки с Флагшточной башни, а потом опять наступала полная тишина и несчастные узники оставались наедине с собой и своими невесёлыми мыслями.

Заключённый камеры сорок три, доставленный сюда рано утром, успел провести здесь всего пару часов, когда неслышно подошедший охранник отворил дверь. Толстый серый ковёр в тюремном коридоре прекрасно гасил звуки шагов.

— На выход.

Пешая прогулка по мрачным коридорам с низкими сводчатыми потолками закончилась для молодого узника в небольшом, скудно обставленном казённой мебелью кабинете. За письменным столом пили чай двое жандармов: пожилой полковник и молодой ротмистр.

— Заключённый номер сорок три доставлен, ваше высокоблагородие, — доложил сопровождавший и после небольшой паузы добавил: — Господин полковник, Юсупов и Второв на допрос просятся.

— Толстосумы подождут — у нас сейчас разговор поинтересней будет. Проследи, чтобы нам не мешали, — улыбнулся полковник, а затем, взглянув на доставленного, предложил: — Присаживайтесь. Обождите одну минуту — мы сейчас закончим. Чаю хотите? У нас и бутерброды есть?

Арестант смерил их мрачным, презрительным взглядом и промолчал. Молодой ротмистр в ответ на этот взгляд лишь коротко хохотнул, хотя глаза его оставались при этом какими-то мёртвыми и безжизненными, а полковник продолжил говорить как ни в чём не бывало.

— Нашёл я там очень толковых ребят — в натуре красавчики. Умные, честные! В общем, идеальные кандидаты. Надо их подвести к министру финансов и надавить, чтобы принял на стажировку. Пусть опыта набираются да приглядывают, чтобы денежки государственные налево не уходили. Будет замена этим проворовавшимся чинушам, а нам — опора и поддержка в будущем.

— Молодец, — похвалил ротмистр безразлично, причём безо всякого почтения к старшему по возрасту и чину коллеге.

— Ну хватит уже, Егор! Встряхнись! Я тебе реально сочувствую, но нельзя же так… Жизнь не закончилась. Оклемается ещё Ленка и родит тебе нормально… Наша супераптечка сказала же, что здорова она, а психике просто время надо…

Ротмистр помолчал немного, а затем тихо признался:

— Юра, я когда узнал, что ребёнок погиб, то в первый момент вообще соображать перестал, а потом вдруг подумал: это и к лучшему, так как не мой этот ребёнок, а того поляка… Представляешь? Самому противно от этой мысли стало, словно в дерьме вымазался… Но один хрен, видать, сидит внутри меня что-то такое гаденькое и мерзкое…

Полковник бросил быстрый взгляд на застывшего в дверях арестанта и урезонил:

— Мы вроде как не одни, Егорушка.

— Да похер мне.

— Не обезьянничай — это моё выражение, — улыбнулся полковник, пытаясь, видимо, разрядить обстановку, но его собеседник проигнорировал эту попытку.

— Кто я там теперь по твоей терминологии получаюсь? Чёрт какой-нибудь?

Несмотря на серьёзность момента, полковник не выдержал и рассмеялся:

— Малой, ну ты опять, в натуре? Чё за навесы? Устроил тут… Если за каждую мысль людей в гадскую среду определять… — он резко изменил свой тон. — Нет, Егор, я тебе уже говорил и опять повторю: это дьявол тебе эти мысли нашёптывает. Не слушай ты его, и всё у вас хорошо будет. Я в этом не сомневаюсь.

— Спасибо, Юра, может, ты и прав… — Егор вымученно улыбнулся. — Ладно, давай работать. О чём ты говорил?

— Ну ты даёшь… За пацанов этих перспективных…

— А, ну да… Это дело, конечно, хорошее, я не спорю, — согласился молодой ротмистр. — Но сколько их там? Капля в море. А времени ты сколько на это убил⁈ Пора этот отбор на поток поставить, чтобы в каждом министерстве таких ребят всё больше и больше становилось. Тесты, может, какие для них придумать? Надо с психологами проконсультироваться — пусть разработают, а мы уже с финалистами будем разговоры разговаривать.

— Соображаешь. Так и сделаем. Точнее, ты сделаешь, — полковник отметил что-то в небольшой записной книжечке и взглянул на застывшего у дверей заключённого номер сорок три. — Так, теперь с вами, молодой человек. Вы уж нас простите, что пришлось вас в такой спешке аж из самого Тифлиса везти, но дело не требует отлагательства. Да вы проходите, присаживайтесь, Иосиф Виссарионович, или вы предпочитаете обращение Коба?

Будущий вождь народов сверкнул на них глазами и продолжил хранить гордое молчание.

— Присаживайтесь, Иосиф Виссарионович, — с нажимом повторил полковник, и молодой узник Петропавловской крепости подчинился.

— Давайте мы с вами сразу проясним ситуацию, — предложил Юрий Андреевич. — Нас не интересует ваше прошлое: ни побег из ссылки, ни участие в революционной деятельности — разговор пойдёт исключительно о будущем.

Погода портилась. Резкий прерывистый ветер уже несколько раз пытался сорвать с головы Егора форменную фуражку, но ему каждый раз удавалось удерживать её на месте. Наконец, Егору надоело, и он просто снял фуражку, пристроив у себя на коленях. Юрий Андреевич последовал его примеру.

Сталин согласился с их предложением, и они отвезли его на полигон к бывшим соратникам по подпольной работе. Теперь Егор с Юрием Андреевичем возвращались в лёгком открытом экипаже в штаб службы безопасности империи.

Старик некоторое время молчал, уставившись в спину кучера, но в конце концов всё же поделился одолевающими его сомнениями:

— Как думаешь, его