Тень двигалась.

Роланд тут же отвернул голову Джека от двери с молниеноснойскоростью атакующей змеи.

Она не должна заглянуть сюда. Пока я не буду готов. А дотого момента пусть она смотрит лишь на затылок этого человека.

Детта Уокер все равно не увидела бы Джека Морта, потому чтовсякий, кто посмотрел бы в дверной проем с той стороны, увидел бы только то,что видит Роланд. Она могла бы увидеть лицо Морта лишь в том случае, если бы онпосмотрелся в зеркало (хотя это тоже могло бы потом привести к жуткимпоследствиям, парадоксам и повторениям), но даже тогда оно бы не значило ничегодля Госпожи, и уж если на то пошло, для Джека Морта лицо Госпожи тоже незначило бы ничего. Хотя они дважды соприкасались смертельно близко, они ни разуне видели друг друга в лицо.

Стрелку нужно было другое: он не хотел, чтобы Госпожаувидела Госпожу.

По крайней мере — пока.

Искра чистой интуиции вылилась в какое-то подобие плана.

А там было уже поздновато — судя по освещенности, три часадня, если не все четыре.

Сколько осталось еще до захода солнца, когда придут этиомары и с ними — Эддин конец.

Три часа?

Два?

Он мог бы вернуться и попытаться спасти Эдди… но именноэтого и хотела Детта. Она приготовила западню, как жители деревень, когда хотятпоймать страшного волка, выставляют жертвенную овечку, а кто-то из них залегаетв кустах на расстоянии полета стрелы. Он вернется в свое подточенное болезньютело… совсем не надолго. Он видел в проеме только ее тень. Объясняется этопросто: она лежит рядом с дверью, держа револьвер наготове. В тот момент, когдатело Роланда шевельнется, она выстрелит и все, он покойник.

Его смерть будет хотя бы быстрой и в каком-то смыслемилосердной, потому что она боится его.

А Эдди будет уготован первоклассный кошмар.

Казалось, он слышит отвратительное хихикание Детты Уокер:Хочешь меня оприходовать, беложопый? Ты этого что ли хочешь? И не боишьсястарой негритоски-калеки?

— Путь только один, — пробормотали губы Морта. — Один.

Дверь кабинета открылась, и внутрь заглянул лысый мужик вочках.

— Как у нас со счетами Дорфмана? — поинтересовался лысый.

— Что-то мне нездоровится. Думаю, съел что-то не то на обед.Мне, похоже, придется уйти домой.

Лысый встревожился.

— Это, может быть, грипп. Сейчас как раз ходит инфекция, яслыхал.

— Может быть.

— Ладно… но при условии, что вы закончите с этом отчетом дляДорфмана завтра к пяти часам…

— Да.

— Потому что вы сами знаете, какую он подымает иной разбучу…

— Да.

Лысый кивнул с несколько неловким видом.

— Да, идите домой. А то вы вроде как сам не свой.

— Это точно.

Лысый поспешно скрылся за дверью.

Он почуял меня, подумал стрелок. Но это еще не все. Они всебоятся его. Не знают даже, почему, но боятся. И боятся они не зря.

Тело Джека встало из-за стола, достало кейс, который был вруках у Морта, когда Роланд вошел в него, и сгребло в него со стола все бумаги.

Роланд едва поборол желание еще раз оглянуться на дверь. Онне станет оглядываться до тех пор, пока он не будет готов рискнуть всем ивернуться.

Между тем, времени оставалось немного, а у него еще былидела.

1

Детта залегла в темной расщелине, окруженной скалами, точнотолпою согбенных старцев, которые вдруг обратились в камень как раз в тотмомент, когда решили поведать друг другу какую-то жуткую тайну. Она наблюдалаза тем, как Эдди бродит вверх-вниз по склонам холмов, усеянных каменнымиобломками, и кричит до хрипоты. Прежний пушок у него на щеках превратился вбородку, и издали его вполне можно было принять за взрослого мужика, но когдаон раза три-четыре проходил мимо нее (один раз он подошел так близко, что онапри желании могла бы схватить его за ногу), было видно, что он всего лишьмальчишка, и к тому же усталый до чертиков.

Одетта его пожалела бы; Детта не чувствовала ничего — в нейбыла только тихая, сжатая как пружина готовность прирожденного хищника.

Когда она карабкалась сюда, у нее под руками что-топотрескивало, подобно палой осенней листве, а когда глаза ее попривыкли к сумраку,она увидела, что это не листья, а косточки мелких зверьков. Когда-то —давным-давно, судя по тому, как пожелтели эти кости — здесь, наверное, обиталкакой-то хищник, вроде ласки или хорька. Должно быть, он выходил охотиться поночам, к отстойнику, где кусты и деревья росли погуще, вынюхивая свою жертву.Убивал ее, пожирал, а остатки тащил сюда, в свое логово, чтобы доесть назавтрав ожидании ночи, когда снова можно будет выйти на охоту.

Теперь здесь завелся хищник покрупнее, и поначалу Детта думала,что она займется примерно тем же, чем занимался прежний здешний обитатель:дождется, когда Эдди уснет, а он почти наверняка уснет, убьет его, а телопритащит сюда. Потом, когда она завладеет и вторым револьвером, она доползет додвери — ждать возвращения Воистину Гнусного Мужика. Сначала она решиларасправиться с его телом сразу же после того, как она оприходует Эдди, но потомрассудила, что от этого проку не будет. Если Воистину Гнусный Мужик лишитсятела, в которое можно вернуться, то Детта просто не сможет выбраться отсюда всвой родной мир.

Сможет она, интересно, заставить Гнусного Мужика взять ееобратно?

Может, нет.

А может, и да.

Если он будет знать, что Эдди пока еще жив, ей, может быть,и удастся его заставить.

Размышления эти вылились в одну еще более заманчивую идею.

2

Она была хитрой донельзя. Но при этом, хотя она ирассмеялась бы в лицо всякому, кто осмелился бы предположить такое, ей быласвойственна и глубоко укоренившаяся неуверенность в себе.

Из-за этого последнего своего свойства, она подозревалапервое в каждом, кто, как ей думалось, мог сравниться с ней по уму. И стрелоккак раз попадал в их число. Она услышала выстрел и, поглядев туда, увидела, какот дула его револьвера поднимается тоненькая струйка дыма. Перед тем, какпройти через дверь, он перезарядил револьвер и бросил его Эдди.