Она понимала, для чего он это сделал: все равно какой-нибудьиз отсыревших патронов да выстрелит, так что Эдди не останется без защиты. Онапонимала и то, что в этом его великодушном жесте было послание и для нее(потому что Воистину Гнусный Мужик, конечно же, знал, что она наблюдает заними; даже если б она вдруг спала, пока они с Эдди трепались, выстрел долженбыл ее разбудить): Лучше держись от него подальше. У него боевое оружие вполной готовности.

Но бесы на то и бесы, что бывают весьма хитроумными.

Даже если это маленькое представление было разыграно для нееодной, не исключено и то, что что-то было еще на уме у Гнусного Мужика, о чем,как и было задумано, ни она, ни Эдди даже и не догадывались? Вряд ли ГнусныйМужик не сумел допетрить до такой простой вещи: Если она увидит, что этотстреляет нормально, она, уж наверное, догадается, что и тот, который оставил ейЭдди, тоже должен стрелять.

Но допустим, он не сомневался в том, что Эдди уснет? Неужелион не сумел догадаться, что она только этого и ждет, чтобы тихонько стащитьревольвер и спокойно вернуться в свое убежище наверху? Нет, просто не можетбыть, чтобы Гнусный Мужик всего этого не предусмотрел. Для беложопого онслишком смекалистый. Во всяком случае, достаточно хитрая бестия, чтобысообразить, что Детта намерена оприходовать этого белого мальчика по полнойпрограмме.

Так что, может быть, Гнусный Мужик нарочно зарядил этотревольвер плохими патронами. Один раз он ее уже облапошил — почему бы еще разне облапошить? На этот раз она тщательно проверила барабаны, чтобы там снова небыло пустых гильз, и да, с виду они не отличались ничем от хороших патронов, ноэто еще не значило, что они таковые на самом деле. Может быть, он сделал так,что они все равно не выстрелят. В конце концов, он большой дока в оружии. Онвполне мог чего-нибудь там нахимичить. Ну конечно, он снова решил обвести еевокруг пальца! Чтобы Эдди накрыл ее по-настоящему боевым револьвером. А как быон ни устал, дважды он своей ошибки не повторит. На самом деле, он не повторитсвоей прежней ошибки именно потому, что устал.

Хитрый ход, беложопый, подумала Детта, лежа в своемсумрачном логовище, в этой тесноватом, но почему-то уютном темном уголке, полкоторого устлан ковром из размягчившихся истлевающих косточек мелких зверюшек.Хитрый ход, но теперь я на это дерьмо не поддамся.

В конце концов, ей теперь незачем было стрелять в Эдди; ейнужно было лишь ждать.

3

Она боялась только одного: что стрелок вернется до того, какЭдди отрубится, — но он что-то пока не показывался. Обмякшее тело у порогадвери не шевелилось. Может быть, у него там возникли проблемы с тем, чтобыдостать лекарство… уж он-то умеет искать приключения на свою задницу, насколькоона успела его изучить. Такие как он сами ищут себе геморрои и находят их также легко, как сука в течку всегда находит себе кобеля.

Эдди уже два часа искал женщину по имени «Одетта» (как жеона ненавидела это имя!), носился вверх-вниз по холмам и орал благим матом,пока окончательно не сорвал себе голос.

И вот она наконец дождалась: Эдди вернулся на узкий клинышекберега и уселся рядом с коляской, глядя по сторонам с этаким безутешным видом.Он потрогал колесо коляски, и прикосновение это было похоже на ласку. Потомрука его безвольно упала, и он тяжело вздохнул.

От этого зрелища у Детты вдруг заболело горло; боль пронзилаголову, точно летняя молния, и ей показалось, что она слышит голос, он зоветее… зовет и требует.

Нет, не надо, мысленно проговорила она, не имея ни малейшегопредставления о том, к кому обращается. Не надо, не в этот раз, не сейчас. Несейчас, быть может, больше уже никогда. Молния боли снова пронзила голову, иДетта сжала кулаки. Лицо ее тоже сжалось как будто в кулак, скривившисьгримасою сосредоточенности — выражение примечательное и поражающее страннойсмесью уродства и почти блаженной решимости.

Заряд боли больше не повторился. Не слышно было и голоса,который иной раз пробивался сквозь эту боль.

Она ждала.

Эдди подпер подбородок руками, чтобы голова не клонилась нагрудь, но вскоре стал опять клевать носом, кулаки соскользнули со щек. Деттаждала, сверкая черными глазами.

Голова Эдди дернулась. Он заставил себя встать на ноги,подошел к морю и брызнул водою себе в лицо.

Вот и славненько, беленький мальчик. Жалко только, что здесьнет таблеток таких, чтоб не спать, а то ты бы принял парочку, да?

На этот раз Эдди уселся сначала в коляску, но, очевидно,решил, что так ему будет слишком удобно. Он долго смотрел сквозь дверной проем(чего ты там углядел, белый мальчик? Детта дала бы тебе двадцать баксов, чтобытолько узнать), потом выбрался из коляски и снова плюхнулся задницей на песок.

Снова подпер подбородок руками.

А вскоре его голова опять опустилась на грудь.

На этот раз он уже не противился. Его подбородок уперся вгрудь, и даже сквозь шум прибоя Детта различила, как он храпит. Очень скороЭдди повалился на бок и свернулся калачиком.

С несказанным удивлением, отвращением и испугом она вдругпоняла, что ей жалко этого белого мальчика. Он похож на упрямого малыша,который старается высидеть в Новый год до полуночи, но в конце концов засыпает,так и не дождавшись волшебного часа. Но потом она вспомнила, как они с ГнуснымМужиком пытались впихнуть ей отравленное мясо и при этом дразнили ее своим,хорошим, в самый последний момент отводя эти куски от ее рта… до тех пор, покрайней мере, пока не испугались, что она может умереть с голоду.

Но если они боялись, что ты умрешь, то скажи, пожалуйста,зачем бы им надо было травить тебя?

Вопрос, возникший в ее сознании, напугал Детту так же, какнапугала ее эта странная жалость к белому парню. Обычно она не задаваласьникакими вопросами. И даже более того: голос в ее сознании вовсе не походил наее собственный. Это был голос кого-то другого.

Они и не собирались травить меня до смерти этим отравленныммясом. Просто хотели, чтоб я заболела. А потом сидели бы да смеялись, как я тутблюю и воплю.

Она выждала еще минут двадцать, а потом поползла вниз, кпляжу, подтягиваясь на руках, извиваясь змеей и не отрывая от Эдди глаз. Онапредпочла бы выждать еще час, а то и все полтора — было бы понадежней, если быэтот белый мудофил уснул покрепче. Но сейчас эту роскошь — ждать — онапозволить себе не могла. Воистину Гнусный Мужик мог вернуться в любую минуту.

Когда она подползла ближе к Эдди (он по-прежнему храпел, какциркулярная пила на лесопильной раме), Детта подобрала подходящий камень:достаточно плоский с одной стороны и достаточно заостренный с другой.