– Вы?.. – растерявшись, обронила она, придерживая руками шаль на груди.

– Здравствуй, – ответил М., стоя в коридоре.

– Вы всё время появляетесь у моей спальни так поздно ночью. Словно…

– Призрак? – предположил он, улыбаясь глазами.

– Скорее, поклонник, – играючи ответила она. – Чем вызван ваш визит? Прошу, только не говорите, что Его Императорское Величество…

– Нет. Мой визит никак не связан с желанием императора вас видеть.

– Тогда что?

М. жестом попросил разрешение войти, на что Клэр сразу ответила согласием.

– Я могу показаться бестактным, поэтому заранее прошу простить мне мою прямоту. – Клэр молчала, слушала и с нетерпением ждала того, что он скажет дальше. – Я давно не видел вас.

– Чуть больше суток, – с усмешкой от волнения подметила Клэр, отойдя к окну так, чтобы колышущийся огонёк освещал её. – Сегодня мы выезжали на прогулку с…

– С Жераром Дюроком, – сквозь зубы перебил он, – мне известно.

– Не поэтому ли вы пришли? Чтобы разузнать, как я перенесла этот визит?

– Именно.

– Вы сильно избили его, – с радостной жестокостью в голосе сказала она, изображая иронию, – следы от ваших рук до сих пор видны на его лице.

– Будь он не ближайшим другом императора, то синяками бы не отделался… Гнил бы в могиле, – голос М. выдавал злость.

– Почему? – Клэр сделала шаг к нему, наклонила голову вправо, чтобы заглянуть в глаза, что скрывались в темноте. – Мне невыносима мысль о том, что вы рискуете своим положением из-за меня. А ваш гнев?

– Это моё дело, мадемуазель. Вашей вины в том нет. Ведь каждый свободен выбирать чувства.

– Вы не представляете, как я благодарна вам до сих пор. Если бы вас там не оказалось…

– Мы уже говорили об этом. Нет нужды повторять, – М. произнёс это так, что внутри Клэр что-то дрогнуло. Её сердце колотилось, как бешеное. Она боялась, чувствуя, будто камень в животе становится тяжелее и тянет её вниз.

– М?..

– Да? – В его голосе, прежде уверенном и плавном, появилась хрипотца, от которой он всё пытался избавиться, но не мог. Дыхание сделалось редким.

Он стоял перед ней, такой живой и настоящий, такой сильный и неприступный.

Такой таинственный.

– Я не знаю, что делать, но больше терпеть я не в силах. Пусть мы с вами мало знакомы, и, вероятнее всего, вы отвергнете мои чувства. Но я… я не способна больше их скрывать! – Клэр с трудом глотала скопившуюся слюну, давясь ею от волнения. – Вы знаете, у меня ощущение, словно в этом ужасном месте у меня нет никого ближе вас, – она подошла к нему вплотную. Тихо прикоснулась руками к его груди. Он не шевелился. Стоял твёрдо и гордо, словно крепость.

– Клэр… Прошу. Не совершайте ошибку, о которой будете позже жалеть, – слова звучали неуверенно. – У вас есть жених.

«Клэр».

Наконец он произнёс её имя!

– К чему лукавить? Вы прекрасно знаете о наших с ним отношениях. К тому же… я никто и ничего собой не представляю. Даже если я совершу ошибку, то с лёгкостью признаю её. Только представьте, чтобы императоры признавали свои ошибки… Не делайте меня ещё более несчастной, чем я есть. – Клэр потянулась к его маске в надежде снять её. Но руки остановились, так и не достигнув цели: М. преградил им дорогу.

– Я разделяю ваши чувства, – Клэр не поверила своим ушам. Она не ошиблась! Она действительно была небезразлична ему. Ей едва удалось сдержать слезы, подступившие к глазам. – Сразу с вашим появлением в Тюильри я понял, что вы станете моей погибелью… Один ваш взгляд пробудил во мне то, что я считал навек утраченным. Слова здесь бессмысленны, ведь я не в силах объяснить то, что творится в моей грешной душе при виде вас. Не в силах рассказать, о чём думаю.

– Если вы боитесь, что я изменю своё мнение о вас, увидев ваше изувеченное лицо…

– Вы не можете его видеть ради вашей безопасности, а не из-за того, что подумаете обо мне. Я человек императора, и никто, кроме него, не может видеть моего лица.

– Что же нам делать?

М. осторожно наклонился. Казалось, что он боится коснуться её. Ладони застыли на талии и прижали тело к груди.

– Я задыхаюсь от желания поцеловать вас.

Клэр не могла вымолвить ни слова в ответ. Его голос, его дыхание пьянили куда сильнее любого императорского вина. Ей было страшно. По рукам пробежала дрожь. Тяжело было дышать, тяжело смотреть ему в глаза.

– Если мы сейчас… понимаете ли вы, что обратного пути не будет? – перебил он сам себя и затих, вслушиваясь в её ответ.

– Понимаю. Более чем.

– Закройте глаза. – М. встретил вопросительный взгляд, после чего поспешил объяснить: – Вы не можете меня видеть, значит, ваши глаза должны быть всё время закрыты.

Клэр послушно сомкнула веки и почувствовала, как вокруг её головы обвилась плотная ткань. М. снял свою маску и завязал ею её глаза.

– Это единственный выход?

– Да, – настоял он.

Двое продолжили стоять напротив окна, набираясь смелости прикоснуться друг к другу. Теперь его лицо было свободным. Она ощутила тепло рядом со своими губами и, приоткрыв рот, замерла в ожидании. М. играл с ней. Изучая касаниями, он словно сам набирался сил, преодолевая личную преграду. Наконец их губы встретились в тающем, до боли колющем поцелуе, который с каждой секундой становился всё глубже и чувственнее. Свободная рука обвила её стан и уверенно опустилась вниз.

Клэр не могла видеть, но все остальные чувства усилились. Тело покрывалось мурашками там, где М. касался его. Захлёбываясь в собственных стонах, она не могла остановиться. Ночное платье одним движением оказалось на полу. Клэр накрыло обнажённое жаркое тело. Она скользнула руками по мускулистой спине и, ухватившись за плечи, стала вдыхать запах его кожи. Поцелуи перешли на грудь, спускаясь всё ниже. Крепкие руки сжали бёдра, отчего Клэр издала непроизвольный крик.

– Я сделал больно?

– Всё в порядке. Я полдня провела сегодня в седле и поэтому…

– Я пытаюсь быть нежным. Ничего не могу поделать с этим. Но я не хочу причинять боль…

– Я люблю тебя, – произнесла Клэр на выдохе, касаясь руками лица, на котором не было ни единого волоска.

– Я люблю тебя!

Два нагих тела таяли на светлой простыне под сводом покачивающегося балдахина. Нежные и тихие голоса сплетались в один и нельзя была разобрать сразу, где чей. Клэр лежала на груди М., поглаживая пальцами его руку.

– Я не раз касалась твоего лица, оно гладкое и нежное. Нет даже лишнего волоска. Твоё лицо не обезображено. Хоть я и не вижу его, думаю, оно бы мне